Я говорю:
– Где – не знаю. Я вот здесь…
– Дак «здесь»! Это ведь Тарлецкого имение, лес его. А ты козу убьешь, здесь дикие козы есть. В тюрьму тебя.
Я говорю:
– Послушайте, я же не знал.
– Так пойдем в контору.
Он ехал верхом, а я шел с Польтроном и с тетеревами рядом. Версты три шел я с ним. Потом, меня ругая, молодой парень-объездчик смягчился сердцем.
– Ничего, ничего, – говорил он, – а штраф отдашь. По пятерке за каждого. Нешто можно так. Вон видишь столб? «Охота воспрещается» написано.
Действительно, на столбе была дощечка, на которой было написано: «Охота воспрещается», а вправо был уже дом, куда мы с ним пришли. В доме, когда я вошел, было хорошо. Дом новый. Молодая жена сторожа, самовар. Сторож, показывая себя, вынул из шкафчика чернильницу и книжку, сел передо мной как начальник и говорит:
– Вот пиши тута: «За неправильную охоту строго воспрещается, местожительство имею.»
Я думаю: «Что такое?»
– Пиши сам, – говорю.
Он говорит:
– Да я-то писать плох. Можно вот как ответить за это.
А жена его, ставя на стол жареные грибы, смеясь, говорит:
– Ишь, какого охотника пымал! Чего вы ето. А ты тоже, писака, ишь какой. Чего рассердился, чего ты пишешь. Садись грибы есть.
Парень еще был в гневе начальства.
– «Чего пишешь»! – передразнил он ее. – А как же эдакие-то еще козу убьют… а я его не пымал. Тогда што? А кто скажет, меня ведь вон выгонят.
– Да полно, – говорит жена, – кто узнает… Целый день гоняешь, а чего здесь – никто и не ходит. Вишь, барчук, он нечаянно зашел. Брось. Садись чай пить.
И муж послушал ее. Сел есть грибы, а я, как преступник, сидел у столика с книгой. Посмотрев на меня сердито, сторож сказал:
– Садись, небось не ел.
Я сел за стол.
– Анна, – сказал он жене, – достань-ка.
Анна поставила на стол бутылку и рюмки и села сама. Он налил мне рюмку и жене и выпил сам. Посмотрел на меня и спросил:
– А ты кто?
– Я из Волочка, – говорю.
– Э-э, куда ты пехтурой-то дошел. Смотри-ка, вечереет, ведь это тридцать верст. Ты что ж, при деле каком?
– Нет еще, – говорю я.
– Отчего же?
– Учусь. Не знаю еще, во что выйдет ученье мое. Охота мне живописцем сделаться.
– Ишь ты. Вот что. По иконной части.
Я говорю:
– Нет, по иконной не хочу. А вот хочу охоту написать, картину охотничью. Вот как ты меня поймал в лесу, как вот в сторожке с тобой грибы едим.
– Дак чего ж тут?
– Как чего? Хорошо очень… – сказал я и засмеялся. – Уж очень хорошо ты на меня протокол писал.
Жена тоже расхохоталась.
– «Хорошо, хорошо», – передразнил он меня, – а чего ж. Ишь, трех убил глухарей, а напорешься на кого – в ответе я буду.
А жена говорит:
– Да кто здесь ходит?
– А все-таки, – он говорит, – пятнадцать рублей штрафу.
Я