«Неужели она?» – Эдгар вгляделся в настороженное, ставшее похожим на птичье, лицо.
– С побывавшими на той стороне такое случается, особенно в первые дни после возвращения, – спешно забормотал травник, как будто оправдывался. – Потом пройдет, – опять соврал Валек.
Он всегда лгал в таких случаях родственникам пострадавших, силы духа не хватало говорить правду. Один раз его за это вранье побили. Причем сильно.
Хозяйка сунула в ладонь Валеку два темных больших кругляка – серебряные монеты, сразу видно, из схрона достала, чтобы отблагодарить спасителей дочери.
– Я ваши имена каждое утро поминать буду на восходе, чтобы день для вас вышел добрым, чтобы не обратили на вас внимания небеса, – пообещала хозяйка.
– Это уж непременно, – скривил губы Эдгар. – Без такого помина пропадем. Пропащие – страшные люди.
Хозяйка испуганно ойкнула, Эдгар же подобрал с полу подушку, сунул под голову и закрыл глаза.
Дверь с медной ручкой тут же отворилась, Эдгар шагнул на зеленую траву поляны снов. Только никуда он в этот раз не пошел, а, повернувшись, стал смотреть на дверь. Смотрел до тех пор пока преграда не начала растворяться, бледнеть, теперь со стороны поляны снов он видел, пускай и смутно, мир реальный. Эдгар мысленно протянул руку и схватил Марту за запястье. Еще миг, и он втянул женщину в иномирье – не всю, только голову, и еще плечо, руку… В иномирье Марта выглядела совсем иначе – серое, ничем не примечательное существо с усохшей птичьей головой, с птичьими желтыми испуганными глазами.
Заглянув в эти часто-часто моргающие глаза, выкликатель понял, что ошибся, не убивала Марта дочери, и разжал пальцы. Серое существо тут же скользнуло назад. Эдгар прошел следом в дверь.
В реальности все выглядело так, как он и предполагал: Марта сидела в деревянном кресле, держась за грудь. Валек хлопотал возле нее, тыкал в губы глиняной чашкой и повторял:
– Пейте!
Она с трудом сделала глоток, помахала пухлой ладошкой.
– Ох, как схватило… все, думаю, умру… и померещилось что-то такое… такое… такое… – Марта не находила слов.
– Пейте! – наставительно повторил Валек и, глянув поверх белого крахмального чепца хозяйки на Эдгара, осуждающе покачал головой.
– Сейчас полегчает, – пообещал выкликатель, отворачиваясь.
– Уже, уже… – залепетала согласно хозяйка. – Питье ваше просто волшебное!
– Зачем ты это сделал? – спросил Валек строго, когда Марта, прихватив мешочки с травами, покинула комнату.
Валек был старше Эдгара на три года и всегда играл роль опекуна или покровителя. Порой это выходило комично.
– Из-за имени. Ты же помнишь, в замке Монака кто-то успел нацарапать «Марта» на камнях.
– Может быть, так звали чью-то невесту или дочь. Или… – Валек всегда предполагал что-нибудь хорошее, искал оправдания, он был адвокатом на любом