Он все же задел одной ногой черный горячий пепел. Хорошо, что одной. Потому что сумел, превозмогая бешеную боль ожога, нырнуть вперед и покатиться по земле в обнимку с девчонкой. Он закричал от боли и все кричал, кричал, пока катился. Кричал, когда вскочил, а потом, припадая на обожженную ногу, ковылял вперед, все дальше от черной границы, волоча девчонку за собой. Она спотыкалась, падала, едва шла. Он орал, выкрикивал что-то нечленораздельное, обливаясь потом, и изо всей силы сжимал ладошку спасенной. Никогда прежде зеленая поляна не казалась ему такой огромной. Когда пускаешься в погоню, поляна кажется узкой полосой, прибоем жизни у границы смерти. Но сейчас… она была как бесконечный зеленый пузырь, который растягивался и растягивался в длину и ширину, и лишь где-то впереди маячил смутный растекшийся желток приоткрытой двери. Пеплоед опустился на траву и прыгал следом, на ходу пытаясь приложить к обожженной ноге выкликателя сочные стебли сонной травы.
Эдгар уже осип от крика, когда внезапно ощутил, что пальцы коснулись нагретой бронзовой ручки двери. Он толкнул ее и вывалился наружу, все еще продолжая кричать. Последнее, что он запомнил, так это то, что руку девушки он так и не отпустил.
– Эдгар! Эдгар! – кто-то брызгал ему в лицо водой.
Выкликатель с трудом разлепил веки. Крик медленно перешел в невнятный сип. Он лежал на кровати, а женщина в коричневой кофте (мать Кайлы, Марта) плескала ему в лицо холодной водой из кувшина. Не сразу Эдгар сообразил, что боли в ноге нет. Кроме усталости и ломоты во всем теле он больше ничего не испытывал. На всякий случай он потянул вверх подол своей темной хламиды и посмотрел на ноги. Босые, не слишком чистые ноги. Никаких следов ожога.
Эдгар выхватил из рук женщины кувшин и сделал большой глоток. Вода была холодной и замечательно вкусной. Он только теперь вспомнил, что видел каменное кольцо колодца, когда несся на истошный женский крик через мощеный двор к большому просторному дому. Валек мчался за ним, не поспевая, в кожаной сумке звякали инструменты.
«У-удавилась! Из петли вынули!» – орали в доме на два голоса.
Эдгар вбежал в просторную комнату и увидел на руках у хозяина девушку с петлей на шее. Короткий обрывок с растрепанными хвостами болтался, не доставая до полу. Видимо, кто-то в ярости кромсал веревку тупым ножом, торопясь освободить несчастную.
– Не дышит… – причитала Марта, прижимая руки к груди. – Ох, зачем я, дура, уезжала! Вот же, потянуло старую дуру братьев да невесток навещать! Не у-углядела! – Марта, сдернув с головы крахмальный чепец, принялась дергать себя за светлые, явно крашеные волосы.
– Он лекарь, – Эдгар вытолкнул Валека вперед. – Займись…
Дверь в соседнюю комнату была распахнута, там он увидел то, в чем нуждался прежде всего – деревянную кровать с периной и горкой подушек, одна другой меньше и пышнее. Он скинул на пол простыни и матрасы, и пирамиду подушек, улегся на голые