Ваня тоже согрелся, и его тоже стал одолевать сон. Но только он засыпал, как перед глазами его появлялись, похожие на крыс, немецкие диверсанты, пробирающиеся лесом, потом всплывала ужасная картина блокадного поезда с людьми-скелетами и штабелями мертвых тел.
Мальчик вздрагивал и просыпался в тревоге. Он пытался отогнать эти страшные видения, но они возвращались снова и снова.
Измученный Ваня поднялся на палубу. Пароход уже вышел за городскую черту и двигался меж берегов. День разгорался, сквозь тяжелые тучи пробивалось солнце. Красота вокруг была волшебной. Леса, стоявшие вдоль берегов, были в осенней позолоте и багрянце, среди берез и осин зеленели сосны и ели.
Временами леса расступались. К реке выходили луга, уставленные стогами, пашни с молодыми всходами. По урезу воды в камышах стояли цапли, в зарослях крякали жирные утки, то и дело поднимаясь на крыло.
В одном месте Ваня увидел, как деревенские ребятишки тащат из реки тяжелый бредень, как бьется в чупе рыба…
Ваня вздохнул всей грудью воздух речных долин и разливов. Тоска и страхи понемногу стали рассеиваться.
Ему нравилось вот так плыть и плыть на пароходе вдоль берегов с деревнями, церквами, овинами и скотными дворами, крытыми соломой…
Вот пароход вошел в коридор сосновых боров. Гигантские сосны склоняли свои кроны над водой, крутые обрывистые берега были увиты мощными корнями, удерживавшими эти гигантские деревья.
Под этими корнями сидели пастухи и жгли костер, над которым висел котелок. Такая мирная вокруг была картина. Хотелось, чтобы это путешествие длилось и длилось всегда.
– Когда я вырасту, я стану работать на флоте, – сказал сам себе Ваня.
– Флот – настоящее мужское дело, – ответил кто-то за его спиной.
Ваня обернулся. Это был пожилой человек в фуражке с кокардой, форменном кителе с золотыми пуговицами.
– Вы – капитан? – спросил Ваня радостно.
– Капитан-наставник Щукин. Василий Васильевич, – человек протянул мальчику руку. – А тебя как зовут?
– Меня? Ваня. Я в детдом еду. Мамки нет. А папка воюет…
– Эвон как, – сказал капитан. – Давно стоишь тут. Замерзнешь. Пойдем-ка лучше ко мне в рубку. Горячего чайку выпьем. За штурвалом постоишь.
– Я? – задохнулся от счастья Ваня.
– Ты, конечно.
Они поднялись по железной лестнице в рубку.
Переправа
Ближе к вечеру пароход причалил к пристани, за которой видна была большая деревня и темные леса за нею.
– Приехали, ребята, – сказала простуженным голосом провожавшая детей женщина. – Переправитесь через реку, а дальше, как повезет.
Стайка ребятишек шести-восьми лет, одетая в далеко не новые пальтишки, перевязанные для тепла платками, истоптанными башмачками, осторожно покинула