Элин взяла одну брошюру из стопки на столе. Вчера горка этих проспектов была больше. Аяш взял часть с собой, чтобы распространить среди жителей района. В них сообщалось, что «все госслужащие должны присягнуть на верность Исламскому Государству и покаяться в том, что служили прежней власти. Служащие обязаны сдать мобильные телефоны для проверки на отсутствие в них запрещенных в Государстве мобильных приложений… Музыка – грех, за исключением той, под которую исполняются религиозные нашиды». Элин перелистнула и прочитала обращение Эмира Правоверных по поводу ценностей, «которые воплотит в жизнь Государство, противодействуя коррупции и справедливо перераспределяя доходы… Государство, которому перейдет былая слава Халифата».
Элин проверила все шкафы на кухне в поисках подходящего инструмента, которым можно было разбить окно. В куче карточек различных магазинов и пожелтевших обрывков со списками покупок она наткнулась на небольшого формата альбом с надписью «Семейные фото». Она раскрыла его, и перед ней предстала история семьи, которой раньше принадлежал этот дом. Самые старые карточки, на которых запечатлен утопающий в цветах жасмина дом, были черно-белые. Элин не была уверена, что снят именно этот дом. Она видела его фасад мельком, один лишь раз, перед тем как войти сюда. Портрет пожилой дамы, судя по жестам, беседующей с кем-то, кто находился за кадром. На нескольких других цветных снимках – коротко стриженная молодая женщина в медицинских очках. А здесь она с двумя девочками в парке, они позируют на фоне развесистых деревьев. Какая милая у нее улыбка! Человек улыбнется для фото, и эта улыбка будет храниться всю его жизнь, как бы судьба ни повернулась. Посмотрит, и, может, улыбка снова просияет на его лице. А этот мужчина, он, должно быть, отец семейства, хотя его нет нигде на совместных фотографиях. Похоже, он торговал антиквариатом и коврами, работал в лавке или был ее владельцем. Вокруг него разложено и развешено множество