За разговорами женщины упоминали глобальные проблемы в виде не вовремя опустевшего пакета с чаем, перетирали косточки своим обидчикам и касались неидеальности – кто мог бы подумать! – мужчин. Порой дело принимало более серьезный оборот, и потоки речей их неслись к настоящему океану гипотетических проблем.
Бывало, женщины так долго не подпускали к себе иную компанию, что Генри легонько подтрунивал над Алисией – мол, она похищает его Катерину. Впрочем, Рудковски этим подколам совсем не противилась: ревность парня, пусть и к собственной матери, страшно ей льстила.
Больше всех от нужды во внимании изнывала отныне Карла. В лучшем случае девушки могли встретиться раз-два в месяц, да и те их свидания сводились к вопросам по состоянию квартиры и формальному: «Как дела?»
Поскольку Карла работала теперь вместе с Генри, она часто печально следила за тем, как после его окончания смены пара уходит вместе. Катерина, одурманенная влюбленностью, полностью игнорировала подругу, словно той и вовсе не существовало.
Встречая сплетенную смехом и общей страстью компанию, Карла в прямом смысле видела причины их отдаления с подругой. Вместе с тем Армут наотрез отказывалась принимать обоснованность их происхождения. Высадив в душе семечки ревности и обиды, девушка принялась взращивать целый сад злобы как к Голдманам – ворам ее счастья в лице Катерины, так и к самой Рудковски – предателю треснувшей по швам дружбы. Катерина же, хотя время от времени и допуская подобную мысль, не подозревала о настоящих масштабах раздутой трагедии. Ничто не тревожило ее сон, и ничто не ложилось бременем на ее совесть.
Семьи Голдманов и Рудковски постепенно сближались, и время от времени на долю Генри падала участь присмотра за малышкой Мелани. Женщины – Элеонора с Алисией – занимались тем, что готовили совместный ужин; Катерина, как правило, дорабатывала не законченные за неделю проекты; а единственный в семье Рудковских мужчина подбрасывал в огонь обязанностей супруги дрова в виде перепачканного рыболовного костюма.
Генри однако совсем не чурался возложенной миссии – напротив, он только рад был разбавить рутину с малышкой. Парень, сам не зная откуда, усвоил: порой от детей можно услышать обнаженную до чудовищной простоты мудрость, и, что еще важнее, они искренне верят в сказанное. Сама Мелани же усмотрела высшее счастье в возможности нежиться лишним вниманием и играть с «огромной, но доброй» собакой.
Даже Катерина, при своем равнодушии к животным, таяла под пронзительным взглядом ореховых глаз Найды. Девушка не без труда, но простила псу зимнюю выходку – хотя того едва ли стоило обвинять – и научилась понимать, чего этот чудный зверь хочет.
Когда малышка обыгрывала Генри во всех состязаниях (другой