и все же они не перестают от этого иметь право
и жить под тем же солнцем, что я вам принесла —
лучи его шире и длиннее, чем видят наши глаза
и ему виднее – кому тепла сейчас особенно не достает,
если вас есть кому согреть, пожертвуйте свою долю солнца,
отправив доброе слово на номер, к которому вас особенно влечет.
вдруг среди мрачных пейзажей и потресканных плит,
среди уставших лиц перед кем-то ваше возникнет:
оно будет улыбчивее прочих, про него все решает «дурное»,
но спустя время окажется, что нет роднее родного.
вот так получается, что солнце идет из рук в руки, с глазу на глаз,
и все для того, чтобы кто-то сумел лучше понять нас,
если к счастью можно стать причастным, пусть даже создать его другим
мой совет: лучше согласиться, чем так и остаться пустым.
***
улыбнись.
хотя бы себе сам, если другим не под силу.
не свирепствуй.
особенно если это назло высшим силам.
не расстегивай куртку зимой,
не открывай окна в поисках выхода.
всегда сохраняй лицо,
когда это больше всего необходимо.
себе будь примером, в других не ищи
ни золота, ни изъяна;
узнаешь, как сложно жить без любви,
когда ее станет мало.
и в час этот помни – придет другая,
и окажется, что лишние кусочки пазла —
из ее набора,
а ты так упорно бился,
будто нельзя быть неподходящим для кого-то.
хорошо, что кончается все,
и это кончится, конечно, тоже,
кончится любовь,
даже если тебе все равно,
придет конец и разлуке.
все вернется к тебе, станет каким должно,
этот миг всегда ощутим,
когда встретимся снова не говори,
что я тебе не говорил.
***
всегда недостаточно, постоянно мало:
ты либо слишком толстая, либо пока рано;
как только лето наступит, как только волосы отрастут
тогда я любимой буду для себя и кого-нибудь.
так никогда и не наступает ни лето это, ни эта весна,
не случается пока любить кого-то, в особенности,
любить себя
все время что-то себе подрезаешь,
чтобы сказка однажды стала былью,
но сначала это только волосы, а потом твои крылья.
***
есть черта.
до этой линии слова могут менять и молить
они могут ранить, а могут убить
могут касаться и в объятия встречать
могут поверить, а могут солгать.
до той черты очень долго всегда:
до нее стоят рельсы и города
до нее на машине, и долго пешком
можно даже плавь, кто на чем.
там то лес, то пустыня и миражи
горы скалистые, им помаши;
до линии этой бежать и падать.
до линии этой шуметь и плакать,
черта не меняет цвет, не стирается —
пока добираешься, можно состариться,
но кто