С уважением,
М. Межидова
***
лица, лица, лицо к лицу, свинья двинется к подлецу
давится последним куском, лучше не спрашивай ни о ком
звери по нюху чуют гадов и гнилье, но я, если принюхаться, кто?
ты, или любой другой, зевающий или прохожий,
кого целовать хочется или кому двинуть по роже
они идентифицируют себя как люди или как волки?
это была ирония, если что, если бы всерьез, было бы не так громко,
ведь правда шепотом и на кухне ночью:
«раньше было лучше, сейчас не очень»
если спрашивают, киваем молча,
ведь молчание это ответ, отрицание и протест
кто не говорит, обычно сытно ест, облизывает жирные пальцы,
пусть они и побывали в чьей-то заднице
мало ли что вам, голодающим правдой, не нравится
и одно лицо другому не всегда симпатично,
они чаще не улыбчивы, не симметричны
а должны ли вообще?
сложный вопрос, возвращаемся к идентификации:
можно ли себя идентифицировать как большую вмятину?
ну знаете, эволюция присела отдохнуть на диван религии,
а там вмятина с меня, в икее его назвали моим именем
и теперь эволюция рождает лица, похожие одно на другое,
одно злее другого, оно сожрать тебя готово
такое бывает в природе? красота с детства придирчива к человеку,
но чтобы быть красивым, не обязательно быть раздетым,
и это не то, что я приберегу для ночной конференции «правде быть»
я говорю громко – красота умеет любить
в толпе не всегда о злобе, она просто чаще и выносливее
добро босоногое, так долго не проходишь, спросим у взрослого?
они подтвердят, но перед этим молчанием выразят
дань уважения прежнему себе
он был когда-то добрым, затем его разбудили,
в чувства привели, он стал злее к себе
и это худшая форма злости – быть своим врагом
делать себе назло, ложиться с ножом, просыпаться на нем
усложняет жизнь человека нежелание себя признавать таковым
не сверхразумом, не супергероем, не самым крутым
злым лицом в толпе, бесконечно усталой тушей
что сегодня на ужин? а хотелось бы садовой груши,
что росла у бабушки во дворе, перезрелую с земли в рот
но дорога домой туда никогда уже не приведет,
и не возвращающих тебя обратно дорог еще много, полно
это злит еще сильнее, злит, потому что не все равно
и если лицо еще выражает злость, значит тебе пора лечить
рану, что никому не видно, но о которой внутри все кричит
***
я собираю все, что памяти пригодится:
не произнесенные признания,
не совершенные поступки
не подаренные цветы, не случившиеся встречи
думаю: стоили того мои уступки?
какое время столько ран залечит?
я подойду к самому черному ящику, открою его, погляжу:
наверняка там твои «будешь плакать, такси зову»
наверняка там «не предъявляй» и тяжелый вздох
словно с моим присутствием в комнате кто-то сдох
на самой поверхности как наказание громкий игнор,
что-бы-я-ни-говорила-я-виновата-спор
верность, которая на добром слове держалась быть может,
но только если закрыть глаза и щипать за кожу
в том сундуке без усилий найдется вина
я ее каждый день выпивала до дна,
думала, что усилий стоит любить всерьез,
не проклиная в сердцах разбивателя грез
если печатать в газетах – удвоят тираж
мысленно я возвращаюсь на твой этаж,
я открываю дверь не своим