Жуковский. Грустное и позорное событие! Пушкин с женой попали в западню. Клеветники защищали сторону того, кто всем поведением доказал свое бесчестие.
Тургенев. Парадокс! Человеку не дали жить только потому, что не похож на других.
Жуковский. Талантливее, самостоятельнее, выше других!
Вяземский. Если бы на другой стороне был только порыв страсти, вопрос чести, но здесь была подлость!
Тургенев. Да, то, что на западе почитается шуткой, в России доводится до трагедии. Это же в Вене нашлись затейники, рассылавшие такие дипломы знакомым. Наши лишь воспользовались этим опытом. А что с самим Дантесом?
Вяземский. Его судьба пока неизвестна, и приговор не произнесен. Но он весьма весел и спокоен, как если бы ничего не произошло. Что до его папаши, то место посла в Петербурге ему придется оставить, потому он превратился в лавочника: распродает обстановку, и все ходят к нему как в старый мебельный склад, продаваемый с публичного торга.
Жуковский. Почему он не сделал этого три месяца назад!? Ведь собирался же уехать! Итак, какими же выводами из этой трагедии мы будем руководствоваться впредь?
Тургенев. В начале нашего разговора вы сослались на мнение Елены Павловны и ее супруга, Михаила Павловича. И «клика» у великой княгини, и «любезный комитет» у великого князя подразумевают некую множественность причастных к делу.
Вяземский. То есть, остается вопрос, возможно ли назвать все эти имена? Увы…
Тургенев Они слишком высоко находятся? Пушкин был обречен?
Жуковский. Я так не думаю.
Тургенев. Я и не настаиваю. Я на судьбе своего брата вижу, что государь не может спокойно вспоминать о своем восшествии на престол. А Пушкин являлся постоянным напоминанием о том декабре. Ретивые царедворцы позаботились о том, чтобы это неудобство исключить.
Жуковский. Но государь проявил такую заботу о семье поэта, о его имени…
Вяземский. Предварительно лишив семью кормильца…
Жуковский. Имеющиеся факты можно трактовать по-разному.
Тургенев. Я уже сказал, что не настаиваю на своей точке зрения. И не потому, что сомневаюсь в сказанном. Совсем наоборот. Очень хочется верить, что Пушкин мог бы еще жить и жить и радовать нас своими произведениями. Но… Вы по-прежнему намерены отправить письмо адресату?
Жуковский. Мне показалось, что я получил ваше одобрение.
Тургенев. Одобрение безусловное! Но я бы хотел уехать в Париж до того, как граф получит это письмо. Своей откровенностью Пушкина вы не воскресите, а мои планы могут порушиться. Поэтому я прошу вас лишь повременить с отправкой письма.
Вяземский. Действительно, исправить уже ничего нельзя. Да и Александр Христофорович вряд ли устыдится своего поведения. Он не раз,