– Глупости не говори, – выговорила я спокойно, когда окончательно сбросила хмель. – Завтра в двенадцать на Красной площади. Обещали старику праздник, устроим все по-человечески. Борьба на равных условиях.
– Конечно, – хмыкнул Рудольф, включая поворотник. – Как скажешь, Сахарочек.
– Тебе бы завязать с уменьшительно-ласкательными прозвищами, олень, – неожиданно для себя резко ответила я.
Заметив в зеркале заднего вида приподнятые брови, я разозлилась еще сильнее. Опять же непонятно почему. Окончательно рассеялась розовая дымка девчачьего восторга от внимания красивого мужчины. Вернулись трезвость ума, а с ним – обжигающая ярость. Слишком много, чтобы держать внутри.
– Невесте не понравится, – ядовито выплюнула я наконец.
И вздрогнула. Малахит в глазах Рудольфа внезапно покрылся плотным ледяным панцирем.
Не знаю, чего я ждала. Скандала?
Морозов ничем не выдал внутренние переживания. Лишь взгляд, холодный и пустой, отражал истинное настроение. Сжавшись, я тихо вздохнула, но вместо крика услышала равнодушное:
– На Ленинском образовалась пробка, придется в объезд.
Никакая пояснительная бригада не подъехала с трагичной историей, руганью или оправданиями. Рудольф даже бровью не повел, когда я напряженно засопела. Наполнила легкие воздухом, приготовилась ко второму заходу на скандал…
А он взял да обломал!
– Морозов, – угрожающе протянула я, – лучше сознайся во всем сейчас, пока еще осталась возможность.
Рудольф проигнорировал мои слова, глядя перед собой. Столь показное равнодушие, признаться, задело до глубины души. Уж не знаю, по какой причине случилась цепная реакция, но меня буквально распирало от раздражения. Стукнув ладонью по панели, я все же привлекла внимание Морозова и дождалась ответа.
– Сознаться в чем, Зефирка? – поинтересовался Рудольф.
Я открыла рот и жадно втянула носом ароматы вишни, разбавленного свежестью автопарфюма.
– Кто?!
Изо рта вырвался настоящий драконий рев. Правда, на Рудольфа он впечатления не произвел. Пришлось брать себя в руки и сосредоточить взгляд на болтающейся бутылочке, чтобы не показаться конченой истеричкой. Иначе я бы закатила никому не нужный скандал на пустом месте. Для пущего эффекта зачитала про себя мантру, заодно уняла мысли по жестокой расправе над одним ценным сохатым.
Спокойно, Ален, он просто издевается.
– Не нравится? – промурлыкал тем временем Морозов. – Вернемся к Чемоданчику.
– Лучше сахар, – процедила я. – Кстати, меня зовут Алена.
– Знаю, – ослепительно улыбнулся Рудольф, а взгляд остался колючим. – Но раз ты играешь в капризного ребенка, прозвища будут соответствующие.
Гнев выветрился, на его место пришел стыд. «Рука-лицо» – и прочие современные определения состояния неловкости. Действительно, я повела себя глупо. Оснований для обид или недовольства не было. Решил парень погулять, какое мне