– У тебя есть чемодан денег, алоэ и сад? – заинтересовалась я, незаметно открывая дверь.
– Нет, но я представил себя вором в СИЗО. Вся жизнь перед глазами промелькнула, когда мои любовно украденные миллионы засчитали в пользу государства. Ужас.
– Плати налоги и спи без задних копыт, – пробормотала я, оглянувшись на образовавшуюся щель. Судя по голосу, Иван Петрович прощался с доченькой. Значит, пора. – Говоришь, надо старичку внимания?
– Ты чего задумала? – насторожился Рудольф и прекратил стенать про истрепанные нервы.
– Закусила удила, рогатый, – я махнула рукой и бросилась в коридор.
Все тот же поворот сюжета, но на сей раз в мою пользу.
Дрожащая рука Ивана Петровича опустилась, пальцы разжались, старенький смартфон упал на паркет. Самое время спасать грустного Штерна от грусти. Немного чуда никому из нас не помешает. Вдруг мне за доброе дело где-то в карме зачтется?
– Иван Петрович! – позвала я застывшего Штерна, и он поднял на меня пустой взгляд.
Ох, ну и дети пошли. Хотя кто там знает, почему у отца с дочерью настолько безобразные отношения.
Следом за мной из гостиной решительно выскочил Рудольф. Явно намеревался помешать мне выиграть гонку брендов. И затормозил, когда я спросила:
– Не хотите приготовить глинтвейн?
Выстрел в небо, но точно в цель. Омела – символ Рождества. Католики очень ее любили, множество традиций и мифов связано с довольно безобидным растением-паразитом. Мое предложение зажгло не просто интерес, оно вызвало поистине детский восторг в темных зрачках Ивана Петровича.
Однако плечи Штерна вдруг поникли после непродолжительной мыслительной работы.
– У меня нет апельсинов и специй, – вздохнул он. – Давненько не варил себе этот напиток. Обычно его делала Мариночка, но когда ее не стало…
Иван Петрович осекся, а я с улыбкой крокодила повернулась к Рудольфу и пропела:
– Ну ничего, мы с Рудиком все организуем. Да? Сбегает до магазина и поможет мне с готовкой?
Морозов скривился и содрогнулся.
– А нельзя ли заказать? – обреченно спросил он, поняв, что у нас уже планы.
– Разве магазинный напиток сравнится с домашним?! – возмутился Иван Петрович, воодушевленный идеей, и зашагал на кухню. – Вы, молодой человек, многое упускаете.
Едва Штерн скрылся, Рудольф пробурчал:
– Да уж куда там.
– Рудольфик, – злорадно хохотнула я, – будь проще, здесь все свои. Когда-нибудь твои копытца потеряют девственность. Все-таки они существуют не только для переключения роликов на канале и ношения карманного зеркальца для самолюбования.
– Есть же приложения для заказа! – заныл олень. – Принесут, помоют, почистят, сварят – бинго!
– Движение – жизнь, Руди.
– Ты хочешь от меня избавиться и получить контракт.
– Конечно. Не собираюсь терять работу из-за