– Смотрите! Все позабыл. А как же школьные годы чудесные… Эх, Мишель, Мишель.
Женщина повернулась к нему в профиль, собрала волосы сзади так, чтобы получился хвост, и придержала их рукой.
– А так?
Что-то теплое и давнее неловко шевельнулось в памяти Харитонова. Школа, футбол после уроков, мальчики в синих форменных пиджаках, девочки в одинаковых платьицах, ранцы, тополиный пух, летящий отовсюду, беспардонно залетающий в окна. И одноклассница, называющая его Мишелем почему-то. Хотя понятно почему. Русские дети часто изменяют имена на иностранные. Мишель, Дэн, Мари, Натали… Но она для него только Таня. Таню не переменишь ни на что… Никакие пошлые Тата, Татти никогда не приживались. Даже Танюха – это ужас. Татьяна, русская душою…
– Таня? Слушай… Но как же я мог тебя узнать?!
Ведь последний раз я тебя видел, когда тебе было, дай бог памяти, тринадцать лет.
– Но я-то тебя узнала, Харитонов.
– Да что ты как в школе! По фамилии! Просто Миша.
– Ладно. Заметано. Мишель.
– Никто не звал меня Мишелем после тебя.
– Неужели? А тебе это подходило.
Таня и Миша много лет назад учились в одном классе. Это было в те достославные времена, когда ученики носили школьную форму, для мальчиков героями были Павлик Морозов и Александр Матросов, а девочки и не помышляли о том, чтобы появиться в школьном вестибюле с килограммами заморской косметики на нетронутых еще жизнью лицах.
Их с первого класса посадили за одну парту, и они привыкли друг к другу за годы этого своеобразного сожительства, полного сперва мелких стычек, щипков, перебранок, а потом первой доверительности, первого ощущения чего-то обоюдного, важного. В нежном возрасте от привычки до влюбленности – один шаг, и они уже готовы были подойти друг к другу на этот шаг, но в седьмом, а может быть, в самом начале восьмого класса Таня ушла из их школы. Ее родители уехали работать за границу и, конечно, забрали с собой дочь. Так она и пропала для Михаила в какой-то африканской стране, звуки названия которой никак не складывались во что-то определенное. Дети дипломатов. Такая у них судьба. Обречены на разлуки. Михаил долго не мог примириться с этой нежданной утратой, надеялся втайне, что Таня вот-вот вернется, но дни шли за днями, и жизнь накидывалась на Михаила с такой жадностью, что скоро острота переживаний стерлась, а потом и вовсе канула куда-то глубоко, откуда почти невозможно ничего достать.
Что их связывало?
Заговорщицкое поедание мороженого после уроков зимой, что родители строго-настрого запрещали, взаимовыручка на уроках, мечты, что никогда не раздружатся, привыкание к тому, что они будут всегда, что их существование ни в коем случае не конечно и все у них впереди. Потом это растаяло, спряталось, слои печали наложились на раннюю чистоту детства. Она не написала ему ни одного письма. Он тоже. Они чуть не доросли до того влечения, которое помнят тела. А плотское в человеке всегда надежней самых больших иллюзий.
И