Скрепя сердце, я сказала:
– Одному французскому врачу и провидцу, с которым королева время от времени переписывалась – месье де Нострадаму.
– Нострадам – неужто ты имеешь в виду Нострадамуса? Того, кто пишет все эти альманахи и сборники пророчеств, которые все так жаждут прочитать?
– Да.
– Интересно, почему это он слал запечатанные бумаги нашей старой королеве? Я-то полагал, что его покровительница – Екатерина де Медичи, вдовствующая королева Франции.
– Так оно и есть, но он также писал и королеве-регентше Марии де Гиз. А может быть, у него были и другие адресаты. Александр, положи бумаги на место. Мне не следовало открывать этот ларец.
– Тут на обороте есть надпись, – сказал он. – Сделанная той же рукой, что и зашифрованные страницы, стало быть, писала сама королева. Pour Marie seule – les quatre maris. Только для Марии – четыре мужа. Должно быть, он предсказал, что молодая королева выйдет замуж четырежды. Что ж, все говорят, что юный король Франции слаб и часто хворает – так что вполне может статься, что у нее и впрямь будет еще трое мужей.
– Александр, эти пророчества предназначены только для молодой королевы. Пожалуйста, положи бумаги обратно.
Он ухмыльнулся.
– И нельзя взглянуть даже одним глазком? Ведь подданным не все равно, что за птицы мужья их королев.
– Нельзя даже одним глазком. – У меня вдруг мороз пробежал по коже. – Скорее положи их назад. Я не хочу влезать ни во что, имеющее касательство к месье де Нострадаму.
Он нехотя положил бумаги обратно в ларец. Потом поцеловал меня и снова откинулся на подушки.
– Хорошо, дорогая, убери свой ларец. Давай выпьем еще вина. И, по-моему, нам вот-вот принесут ужин, так что пора одеться.
Я закрыла и заперла ларец, потом вскочила с кровати и отнесла его в мой старый тайник за вынимающимся из кладки камнем в стене под окном. Я прятала там ценные для меня вещи, сколько себя помнила: моих кукол, браслеты, засушенные цветы, листки с записанными на них стихами. Там хранились и старые гербарии моей двоюродной бабушки с уже рассыпающимися листьями и цветами и народными поверьями, короткими комментариями и поэтическими отрывками, написанными ее мелким-мелким почерком, похожим на птичьи следы. Я любила разглядывать эти гербарии.
Но я никогда не брала из тайника еще один предмет, оставшийся от моих детских сокровищ – рукописный сборник сказок, некогда принадлежавший моей матери. Быть может, вдохновленная моей двоюродной бабушкой Мариной, она написала его сама и нарисовала, раскрасила и даже позолотила содержащиеся в нем картинки. Она говорила, что это народные сказки, которые рассказывала ей ее матушка, и сontes-de-fees[22], прочитанные ею в других книгах. Как же я любила, когда она читала мне эти сказки, когда они с моим отцом покидали двор и приезжали домой! Хотя их визиты были редки, я запомнила каждую из ее сказок и сразу замечала, если она пропускала хоть одно слово.
Никто не знал о моем тайнике, даже Дженет и тетушка