Лоле не только поставили пятерку – разрисованная ручкой Полина, которая сшила совсем кривого кота о трех лапах (четвертую ей просто лень стало дошивать), сказала:
– У Олеси – принц котов, у Луизы – принцесса котов, а у Лолы король котов. А у меня просто бомжик-котик, сбитый машиной. – И засмеялась.
Наверное, Лоле должно было стать стыдно, что кота сшил папа, но нет – она гордилась этим. Кот говорил: «Я всех сделаю, только попроси!» – и Лола знала, что он чертовски прав. У нее лучший папа, лучший кот, лучший пенал, а кто этого не признает, тот просто дурачок.
Голая
Март был любимым месяцем Влада, несмотря на жижу под ногами. В марте – особенное солнце.
Такое солнце он всегда называл «голым», а если вдруг кто-то слышал от Влада что-то типа: «Да, погодка ниче: солнце голое», – и начинал смеяться, Влад оправдывался (у него была неизживаемая привычка оправдываться, если сказал что-то не то):
– Да это с детства. Солнце голое – значит, без облаков, я так сказал еще в садике, и все смеялись, ну и это стало потом чем-то типа семейной шутки.
На самом деле все обстояло немножко (то есть множко) не так.
Если идти по Советской мимо старого универмага, можно заметить красивый розовый дом, с нарядными балкончиками. Он как-то выделяется из советскости Советской – наверное, дореволюционный. Этот дом до сих пор не изменился со времен Владова детства, фасад подновляют, все-таки главная улица. В общем, мимо этого дома мать водила Влада в детскую поликлинику. Тогда мать таскала его на ЛФК и на специальные процедуры по прогреванию колена. Влад любил ЛФК за то, что там над ним никто не смеялся, занятия проводила старенькая медсестра, которая всех называла «деточка», а так ласково к Владу не обращалась даже мама.
До поликлиники можно было ехать в автобусе четыре остановки, но мать считала, что лучше пройтись пешком:
– И так сидишь дома целыми днями… Хоть свежего воздуха глотнешь, задохлик.
В ту зиму Влад и правда никуда не ходил, кроме ЛФК, потому что сильно не успевал по всем предметам, да и писал очень криво и непонятно, и поэтому приходилось по нескольку раз переписывать домашнее задание. Учился Влад туго; уже тогда было понятно, что он не из тех детей, которые сочетают физическую слабость с могучим интеллектом.
В общем, мать водила его на ЛФК всю зиму. На Советской тогда еще росло много деревьев, Влад помнил их в белых шапках, и сугробы по краям тротуаров, и желтый песок, которым посыпали дорожки, и холод, из-за которого, приходя домой, Влад чувствовал себя закостеневшим, а отмерзая – уставшим настолько, что хотелось только спать. Он засыпал на диване под шум телевизора и только чувствовал, что мать переносит его в кровать и укрывает одеялом.
Зима менялась, то отступая, то вновь наваливаясь. В тот день все было как всегда, они шли на ЛФК, мать чуть быстрее, Влад медленнее, по Советской как раз мимо того старого дома, и вдруг мать сказала:
– Ах ты ж! Голая! – И посмотрела куда-то вверх.
Влад тоже задрал голову, но увидел