Корреспонденция Изелль была скудной, но интересной. Коротенькие, но полные любви и заботы записки от бабушки, относящиеся еще к тем временам, когда вдовствующая королева жила при дворе и не думала возвращаться домой. В записках провинкара давала обычные советы и наставления: будь хорошей девочкой, слушайся маму, не пропускай молитву, помогай с маленьким братом. Несколько писем от дядь и теть, других детей провинкары – у Изелль не было родственников по линии отца, короля Иаса, который был единственным выжившим ребенком своего отца, жертвы злой судьбы. Лежали здесь и поздравительные письма от старшего брата по отцу, нынешнего короля Орико.
Написаны они были самим королем, что Кэсерил отметил с удовлетворением; по крайней мере, было ясно, что Орико не стал искать особого человека, который писал бы точно так же, как сам король – а именно как курица лапой. Это были составленные либо ко дню рождения, либо к святым праздникам коротенькие послания, по которым было видно, с каким трудом взрослый человек старается выказать свою любовь и доброту ребенку. Правда, сухость и натянутый тон мигом исчезали, стоило Орико начать рассказывать о своем зверинце: слова лились легко и свободно, и пишущий, конечно же, был уверен, что его юные родственники разделяют его энтузиазм и восторг по поводу принадлежавших ему диких зверей.
Эти занятия были прерваны ближе к вечеру приходом пажа, который объявил, что Кэсерил должен сопровождать принцессу и леди Бетрис во время конной прогулки. Быстро нацепив меч, он спустился во внутренний дворик замка и увидел там уже оседланных лошадей. Кэсерил уже года три не садился верхом, и стоящий рядом паж посмотрел на него неодобрительно, когда он попросил скамеечку, чтобы с ее помощью забраться в седло. Ему дали спокойную, хорошо воспитанную кобылу – ту самую, на которой скакала накануне гувернантка принцессы. Теперь же она смотрела на формирующуюся кавалькаду из окна, и, когда они тронулись, гувернантка радостно замахала им льняным платком. Но поездка оказалась гораздо более спокойной, чем Кэсерил ожидал, – они просто доехали до реки и вернулись обратно. Так как при выезде из ворот замка он заявил, что говорить они во время прогулки будут только по-дартакански, поездка проходила в полном молчании, что было тоже неплохо.
Потом был ужин, после которого он вернулся в свою комнату, где принялся примерять свои новые одежды, после чего, сложив и убрав их в шкаф, попытался расшифровать первые страницы из записной книжки бедного торговца шерстью. Но попытка не удалась – глаза его словно налились свинцом,