– Помочь? Да. Но не с письмом. Сэр ди Феррей говорил, что вы в свое время исполняли обязанности посланника, так?
– Да, для провинкара Гвариды. Когда был помоложе.
– Но ведь посланник – он же еще и шпион, так?
Принцесса смотрела на Кэсерила оценивающе.
– Не всегда и не обязательно, – ответил он. – Хотя убедить людей в обратном бывает трудновато. Посланник прежде всего это тот, кому всецело доверяют донести до другой стороны некоторые сведения или мнения. Но, конечно же, мы должны были наблюдать, изучать, а после – рассказывать, что мы видели и что поняли.
– Отлично! – отозвалась принцесса, вновь гордо вскинув голову. – Мое первое задание вам как моему секретарю – пронаблюдать за тем, что я вам укажу. Вы должны понять, ошибаюсь я или нет. Я не могу часто появляться в городе, не могу никого расспрашивать… Мое место – здесь, в этой тюрьме, на… на пуховой перине.
Она состроила ироничную гримаску.
– Но вы можете это сделать.
И она посмотрела на него с выражением настолько безграничного доверия, что ему сделалось не по себе.
Желудок у Кэсерила сделался в это мгновение совершенно пустым, словно это был не желудок, а барабан, хотя испытанное им ощущение ничего общего не имело с голодом. Похоже, он слишком хорошо отыграл свою роль.
– Я… я должен это сделать немедленно?
Она пожала плечами.
– Как только представится возможность. И, прошу вас, действуйте крайне осторожно.
Кэсерил сглотнул.
– Сделаю все, что в моих силах, моя госпожа, – сказал он.
Спускаясь по лестнице в свои покои, располагавшиеся этажом ниже, Кэсерил вспомнил те дни, когда служил в этом замке пажом. Тогда он считал себя искусным фехтовальшиком – просто потому, что работал мечом чуточку лучше, чем дюжина прочих высокородных оболтусов, которые, как и он, выполняли различные поручения провинкара и его семьи. Однажды в замке появился новый паж – невысокого роста крепкий юноша, и учитель фехтования предложил Кэсерилу встретиться с ним в учебном поединке. Кэсерил к тому времени выучил пару трюков, которые, если бы мечи были не тренировочными, а боевыми, позволили бы ему без труда пообрубать уши любого соперника. Они сошлись, и когда Кэсерил, применив свой прием, уже готов был обрушить свой меч на голову противника, то с удивлением увидел, что оружие коротышки, согнувшись, уже уткнулось ему в грудь. Если бы не защитные мешки и если бы меч был не учебный, а настоящий, Кэсерил испустил бы дух, так и не успев насладиться своим триумфом.
Тот паж впоследствии стал учителем фехтования при дворе браджарского короля. Правда, сам Кэсерил к тому времени подостыл к искусству фехтования – его интересы были слишком широки, чтобы он мог остановиться на чем-то одном. Но он так и не забыл тот любопытный эпизод, ту свою смерть понарошку.
Интересно, а почему это воспоминание всплыло в его голове после первого урока, проведенного с Изелль? Одно и то же выражение настойчивой сосредоточенности, хотя глаза такие разные! Как, кстати, звали того пажа?
У