Я молча кивнула, хотя до сих пор почти ничего не уяснила. Этот парнишка слишком много болтал и действовал мне на нервы, итак напряженные до предела внезапным преображением.
Выгнав из бокса роботов и отключив камеру наблюдения, я переоделась в одежду, которую Санчо аккуратно разложил на кровати. Мешковатые шмотки из грубого жесткого материала – длинная прямая юбка, блеклая блуза в рубашечном стиле, вязаные чулки на каких-то подтяжках, крепящихся к специальному поясу. Из белья были лишь сорочка и бесформенные панталоны вместо трусов (даже до таких мелочей добрались!). Завершали этот достойный подиума образ косынка на голове и стоптанные башмаки на ногах. По виду, мужские. Да уж… И этим наша Галя хочет покорить сердце юного поэта? Понятно, что бедняжка не смогла конкурировать с Айседорой Дункан, уж у той-то, я уверена, было и приличное шелковое белье и достойная одежда…
Я вставила в глаз камеру-линзу, накинула на плечи скрипучий кожаный жакет (в карманах позвякивала пара ключей, несколько смятых банкнот и мелочь), взяла коробку с голубем и тараканами, хрупкий цилиндрик с сывороткой и спросила в пустоту:
– Ну, Энштейн очкастый, что дальше?..
Бодрый голос Петьки произнес:
– Вперед, муза! Поосторожней там. Кстати, после введения сыворотки тебя ожидает сюрприз!
Бесшумно поднялась до сих пор незаметная дверь в стене напротив, открылся проход… но куда?
Казалось, что из моего бокса в соседнее помещение совсем не поступал свет. Там чернела абсолютная темнота, но в то же время было отчетливо заметно, как внутри колышется нечто непонятное, то ли тонкая вуаль, то ли странный дым. Необычная, ватная тишина тягуче полилась оттуда, волосы на коже поднялись дыбом. Стало жутковато.
– Ну и спецэффекты у вас… Дешевка бульварная… – чтобы не показаться трусихой, буркнула