Каменное лицо с пролетарским прошлым не изменило своего выражения и поведало историю необычного заведения, в котором Варвара Николаевна Энова пошла по наклонной. История оказалась печальной и, разумеется, про любовь.
До революции это кафе принадлежало одной богатой польской даме, которая, уподобясь древним римлянкам, предпочитала хлеба и зрелищ. Если проще – обожала не только «вкусно покушать», но и «занимательно посмотреть». Интересовали эту даму не серьезные опера или балет, а представления попроще – простой цирк. Хотя, вопрос спорный – проще ли это?.. Идея совмещения еды и зрелищ долго терзала несчастную полячку.
Ее заворожил модный дуэт комиков-циркачей Бима и Бома. Дамочка не знала, в кого влюбилась больше: в эксцентричного Бима с его комическими монологами и потрясающей актерской игрой, или в очаровательного Бома – яркого итальянца, заставляющего звучать, словно музыкальный инструмент, любой предмет – от метлы до набора горшков. Но однажды (как без этого «однажды» рассказывать сказки?) прекрасный итальянец решил поиграть в Веверлея и пошел искупаться. Эту печальную историю многие знают – стройные белые ноги долго торчали из пруда…
В общем, бедолага утонул, случайно и скропостижно. Так легендарный дуэт распался, Бим остался один, а прекрасная полячка определилась, кому принадлежат ее сердце и кошелек и как, наконец, осуществить свою мечту. Она нашла Биму нового Бома, сделала ребятам рекламу и отдала на растерзание свое кафе. Сюда потянулась публика, место стало модным среди богемной молодежи. Здесь пили, ели, смотрели комиков, слушали стихи и музыку.
Но безоблачному счастью полячки помешала очередная неурядица: в России приключилась революция. Пришедшие к власти парни в кожаных пиджаках и кепочках не очень благоволили к интеллигентам и богатеньким дамочкам. Всех буржуев они попросту гнали, кого метлой, кого лопатой. Мадам поспешила свернуть бизнес и вывезла Бима с Бомом в Польшу, где до сих пор вполне успешно ведет их дела. А кафе, оставшись без хозяина, было передано «Ассоциации вольнодумцев», одним из организаторов которой оказался великий русский поэт Сергей Есенин.
Вполне возможно, эта история была немного иной, но, сидя за барной стойкой и бодро орудуя ложкой, я не особо вслушивалась: мой ужин оказался невозможно, просто нереально вкусным! Такой борщ на косточке, да с густой сметаной и черным зерновым хлебушком не удавался даже моему папке, а тот славится своим борщом.
Сытая до отвала, я рассчиталась. С наслаждением попивая какао и облокотясь к барной стойке спиной, оглядела, наконец, «Стойло». Лампы здесь были тусклыми, небольшая сцена освещалась подвижными прожекторами. Ярко-синие стены украшались то ли лозунгами, то ли отрывками стихов. Между двух больших