Суздальская земля была надёжно защищена от половцев колоссальным лесным массивом. Однако Юрию пришлось выдержать борьбу с местными боярами, смотревших на пришлых князей свысока. Одного из них, Степана Кучку, ему пришлось даже казнить. Эта суровая мера надолго остудила сепаратный пыл местной знати, и заставила их покориться князю.
Как когда-то Владимир Мономах, Юрий женил своего уже двадцативосьмилетнего сына Андрея на дочери поверженного врага, Улите Степановне Кучковне6. Оба её юных брата возмужали в тереме Андрея, став его ближними боярами и помощниками. Вместе с князем строили они города, выполняя самые важные поручения, сопровождали его в далёких походах. Андрей все силы отдавал своей северной родине, подражая своим великим прадедам. В память об основателе города, по улицам Владимира поехали подводы с княжеской милостыней, искать больных, убогих, тех, кто не смог сам просить о помощи. Юрий был более прагматик. Конечно, со своими помощниками сыновьями он налаживал жизнь в своём бедном крае. Его крестьяне землю пахали уже не сохой, а тяжелыми плугами. Суздальское ополье стало главным источником хлеба для Новгорода Великого. Это обстоятельство поставило Новгород в политическую зависимость от суздальского князя. Однако делом жизни Юрия была борьба за Киев. Забота о своём уделе для него, прежде всего, была созданием крепкого тыла. Истинный Рюрикович не мог отделить себя от Русской земли, от Киева, «матери городов Русских», от священного Золотого стола. [2] Стало уже ясно, что лествичное право на великое княжение становится правом сильного. Юрий заключает союзы, выменивает свои городки на южные7, пока почти не вмешиваясь в распри своих старших братьев с Черниговскими Ольговичами. Но в 1146 году киевское боярство в обход Юрия, призывает на княжение его племянника Изяслава. Изяслав Мстиславович, сын Христины Шведской, зять Чешского короля, шурин Гезы Венгерского, заключает ещё союз с Польшей, скрепляя его браком сына Мстислава с Юдифь Болеславной III Польской. Таким образом киевский князь полностью интегрируется в семью католических европейских государств. «Дружба домами» быстро сказалась на благосостоянии населения. К мигрантам на север присоединились оставленные без гроша «резами» иудейских ростовщиков, хлынувших с запада. Каков был размах бедствия, если его зафиксировала даже скупая летопись!
Византия,