Водительское сидение было отделено от пассажирского перегородкой, что обычно не делалось в машинах относительно скромной длины. Образ отпечатавшегося в памяти Рюрика седана был заурядным для своего класса – дешёвый, битый. Таких было немало, на них и простые смертные ездили. Чёрный, с тонированными, но всё же пропускающими свет окнами. Рюрик запоздало почуял опасность, когда уже оказался внутри. Салон был пуст, даже стерилен, внутри всё было чистеньким, но отчего-то бессмертному мерещился дух старости и затхлости. Он даже огляделся по сторонам, как будто его глаза светлого не всё смогли увидеть. И Рюрик увидел. Не в состоянии проанализировать увиденное, он лишь стал себя ещё хуже чувствовать. Его замутило, и он зацепился взглядом за водительское сидение.
За тонированной в тон окнам перегородкой сидел человек. Вокруг его головы держался неразборчиво тёмный ореол. Он был молодым мужчиной со строгим профилем. Рюрику сиеминутно показалось, что он прежде видел его, но впечатление быстро развеялось, и бессмертный мысль упустил.
Тристан неторопливо приготовлялся к поездке, как автолюбитель, только приобрётший машину мечты, или гонщик, отправляющийся покататься в собственное удовольствие. Он отрегулировал кресло, вытащил что-то из бардачка на соседнее сидение, пристегнулся, поправил зеркальце заднего вида, в котором вероятно мог видеть лишь Рюрика, поднял с сидения водительские перчатки, надел одну, потом вторую, сжал руки в замок, чтобы перчатки сели, поднял с сидения то, что Рюрик не сразу узнал и начал повязывать вокруг головы. Пока он возился, бессмертный понял, что водитель закрывает глаза повязкой. Рюрик вцепился в сидение. Водитель тем временем добросовестно удостоверялся, что действительно ничего не сможет увидеть.
Машина тронулась с места мягко, хотя Рюрику показалось, что она прямо-таки рванула вперёд. Рюрик не подумал пристегнуться, а теперь не мог и думать о том, чтобы отвлечься от дороги – он смотрел вперёд через тонированную перегородку. Водитель прибавлял скорость, уверенно крутя рулём, как будто понимал, что делает. Сейчас было бы больше толку от зрячей обезьяны.
Тристан вырулил с парковки, она была не особо заставлена, и выехал на шоссе. Машины неслись в одном направлении, и Тристану удавалось двигаться в этом потоке, не привлекая к себе внимания. Сердце Рюрика билось неприятно и больно, совсем как у смертного, ценящего свою жизнь превыше всего. Бессмертный редко испытывал нечто подобное, сейчас даже не удивился, потому что во все глаза смотрел на дорогу и думал только о ней и тесно обступающих автомобилях. Он ничего не говорил, потому что знал, что ослепивший себя человек останется глух к его словам.
Словно стараясь изо всех сил разубедить Рюрика в опасности предприятия, Тристан остановил машину на светофоре после моста через низину.
Рюрик был