– Но почему? – осведомился я удивленно, – сегодня не состоится его принятие?
– Состоится. И о самом этом событии говорят довольно много.
– Тогда… нет, я решительно не понимаю…
Кошкин сел на мою кровать и пустился в разглагольствования:
– Вы еще не были ни на одном принятии закона. Поэтому и задаете такие нелепые вопросы. Но это ничего, сегодня вы многое поймете. А если нет, то понимание придет со временем…
Пока он говорил, я успел почистить зубы, надеть брюки и пиджак.
– Итак, я готов.
– Вы отлично выглядите, у вас очень представительный вид. Такой и должен быть у человека, которому предстоит вершить судьбами Родины.
Когда мы вышли из номера, Кошкин сказал:
– Вчера вы, должно быть заметили, что на всех депутатах галстуки трех разных цветов. Конечно, красные галстуки – это коммунисты. А желтые – демократы. Но демократов немного, всего девять человек, и они не очень хитрые. Более всего вам следует опасаться коммунистов.
– Но почему меня сделали либералом? Какими критериями руководствовались те, о ком никто ничего не знает?
– Не имею представления. Может быть, дело здесь в психологическом портрете. Но я слышал, что бывает по-другому – депутату выдают галстук, что называется, наобум и наблюдают, как он справляется со своими партийными делами. Если неудовлетворительно, то его отправляют в другую партию.
– И вы думаете, мой случай относится именно ко второму варианту?
– Нет, если честно. Ибо тогда они выдали бы вам галстук в первый же день.
– Но они этого не сделали. Значит, дело в психологическом портрете.
– Я назвал это так, но… – Кошкин запнулся.
Я посмотрел на него.
– Но что?
– Я точно не знаю, что я имел в виду. А может быть причина кроется в неких обстоятельствах вашей жизни, прошлого.
– Как вы получили этот галстук? Кто вам его передал?
В ответ на мой вопрос Кошкин сделал каменное лицо, как в первый день, когда мы шли с ним обедать, и я понял, что снова затронул непозволительную тему.
В следующий момент мы вошли в столовую.
Реакция на мое появление была уже совсем иной; депутаты, находившиеся в этот момент в столовой (было их человек тридцать – еще не все), вставали со своих мест, подходили, представлялись. «Очень приятно», – говорил я в ответ и прибавлял свое имя отчество, а иногда чужое, – это было все равно, ибо на содержательную часть повторного знакомства, мало кто обращал внимание. В какой-то момент я принял решение называть каждому новому депутату то самое имя отчество, которое сказал мне прошлый депутат. Так я и сделал, и никто ровно ничего не заметил.
Когда церемония была окончена, мы с Кошкиным сели на свои вчерашние места и принялись завтракать.
– Скоро я перестану опекать вас, – сказал он.
Я нахмурился:
– Мне так кажется, я пока без вас не справлюсь.
Он пожал плечами:
– Все равно, мои обязанности относительно