– Мы в Преисподней, вестница. Вернее… в одном из её измерений.
Моё сердце заколотилось где-то в горле. Мысли метались в голове, как обезумевшие птицы в клетке. Преисподняя! Место, куда не ступала нога смертного. Место, откуда нет выхода живым. Как я могла позволить затащить себя сюда? Безрассудный, опрометчивый поступок! А ведь там остался Тэмо… Мой брат, за которого я в ответе. Что если Михаил в ярости убьёт его? Или заподозрит в нём Избранного и заберёт в неизвестность? От этих мыслей меня бросило в дрожь.
– Самаэль, пожалуйста! Ты должен вернуть меня обратно! – взмолилась я, вцепившись в его плечи трясущимися руками. – Мой брат… Я не могу бросить его там одного! Михаил способен на всё в гневе. Вдруг он причинит Тэмо вред? Прошу, помоги мне!
Падший ангел раздражённо стряхнул мои ладони со своей груди. В его потемневших глазах полыхнул недобрый огонь.
– Я не просил тебя вмешиваться в мой поединок с Михаилом, – процедил он ледяным тоном. – И уж тем более не обязан отвечать за последствия твоих глупых, безрассудных порывов. Неужели ты всерьёз думала, что спасёшь меня, выскочив под ангельский клинок?
– Я выиграла тебе время… – прошептала я отчаянно. Но падший словно перестал меня слышать и воспринимать.
Казалось, каждый вдох дается ему с неимоверным трудом. Его тело била крупная дрожь, кожа покрылась холодным липким потом. Самаэль прерывисто вздохнул и заставил себя сесть, хватаясь за ребра. Его взгляд метнулся к сломанным крыльям, жалко обвисшим за спиной. При виде их руин на его лице промелькнула гримаса муки пополам с яростью.
И мне стало немного стыдно о том, что я не подумала, как ему сейчас плохо и что, возможно, он просто не в состоянии меня вернуть.
По вискам Самаэля заструился пот, на скулах заиграли желваки. Стиснув зубы, он заставил себя выпрямиться, расправив плечи. Мускулы на его руках вздулись от напряжения, когда он упёрся ладонями в землю, приподнимаясь на ноги. Хоть паника не давала мне мыслить ясно, я невольно залюбовалась этой живой скульптурой из стали и плоти – совершенной, невзирая на увечья и раны. Ангельская порода все еще просматривалась сквозь грубую оболочку падшего, напоминая о былом величии. Жесткие линии рельефа на груди и руках, изгибы литых мышц под смуглой кожей… Казалось, сама боль лишь придала Самаэлю воистину мрачную, первобытную красоту – ту, что пленяет и пугает одновременно. Мне вдруг стало трудно дышать. То ли от удушливого воздуха Преисподней, то ли от странного чувства, разгорающегося в груди.
Я протянула руки, чтобы помочь ему, однако Самаэль грубо отстранился, бросив на меня предупреждающий взгляд. В его грозовых очах вспыхнул раздраженный огонек, и я поспешно отдернула ладонь, боясь разозлить его еще больше.
– Идем, – хрипло бросил падший и неуклюже поплелся вперед, стараясь держать спину прямо и не обращать внимания на беспомощно волочащиеся крылья. Боль при каждом шаге была написана у него на лице, но он упрямо шел, не позволяя слабости сковать движения.