Признанию взамен. Елена Поддубская

а, главное, просматриваются входы в комнаты. Паранойей Александр не страдал, но и дома в несколько этажей, когда спишь и не знаешь, что у тебя над головой, тоже не терпел. Своего сорта клаустрофобия, как объяснили врачи. В доме было тепло, но толстая махра халата пригодилась. В это время на кухне вполне можно было застать если не жену, то быстро стареющую мать, спустившуюся то за водой, то ещё за чем. Да и дядька, потрёпанный жизнью, мучился бессонницей и вполне мог зайти туда же в поисках пищи. Освежившись душем, Александр вышел на кухню. Огромная витринная дверь выводила на террасу и позволяла видеть улицу и часть двора соседей. Дачный посёлок, просыпавшийся при хорошей погоде рано, в дождливую и пасмурную, как этим утром, спал. Тишина обрадовала мужчину. Напившись из-под крана с ладони глубокими, жадными глотками, он пошёл к бару в гостиной. Там всегда лежали сигареты нескольких торговых марок, а ещё сигары, упаковки бумажных носовых платков, жвачек, презервативов. Там же стояли разные напитки – от обычной минеральной воды из региональных источников до редчайших виски. Столбиками домино выстроились пачки лекарств – от спазмов, боли, изжоги. Кружевом в прозрачном мешочке сплетались всевозможные резинки для волос, недорогие бусы бижутерии. Отдельной стопкой были сложены несколько новых колод карт.

      С определённых пор Новиковы редко собирались всей семьёй. Отпуск или досуг у каждого были давно свои. Рестораны мужчина часто посещал по работе. Театры и кино, какие он очень любил в молодости, сегодня охлаждали даже на уровне анонсов. С культурой вообще творилось что-то непонятное – она изживала себя, как область эстетического воспитания, как сфера развития вкуса, ибо безвкусицы и необъяснимого в ней часто оказывалось больше. Поэтому лучшим отдыхом, помимо спорта, Александр считал обед дома. Друзей, как таковых, у семьи не было, но Людмила с удовольствием звала к ним любого одобренного. «Заботливая она у тебя, − хвалила невестку Валентина, − другая не стала бы возиться с пирогами и застольями».

      Люда шутливо возражала:

      − Валентина Ивановна, так я же и для себя стараюсь: дома Новиков точно не устанет и не напьётся.

      − Смело можешь расширить список моих пороков, − скептически разрешал Александр, вполне предполагая, что о некоторых его вольностях жена всё же должна догадываться. Её он ни глупой, ни наивной не считал, что непытливость идёт от нежелания знать правду. «Глаза не видят, сердце не болит». «Уши не слышат, оглохнуть нельзя». И прочее в этом же жанре. Одним словом, какая-то восточная мудрость у вполне даже европейской женщины. «Ну и ладно! − принимал Новиков такое невмешательство от самой, казалось бы, близкой женщины. Главное − чтобы его не дёргали. «Хорошая жена – половина жизненного успеха», − не раз повторял сотрудникам гендир, собрав в команду директоров Лаборатории только бракомсочтённых. Людмила была хорошая жена. При том, что она совершенно не умела готовить, деньги считать любила. В доме из прислуги держали только уборщицу. Садовник приходил