– 'Назад на остров! Именно туда он и не хотел идти. Он сошел с ума от страха перед этим местом.
– Тем не менее, – спокойно ответил я, – именно туда он и отправился.
Мы схватили свои карабины и пустились догонять нашего безумного товарища. Он оставил свое ружье при себе.
Мы то бежали, то шли, продираясь сквозь путаницу, как натасканные ищейки, останавливаясь, чтобы напиться, когда добирались до воды, потому что местность была полна маленьких речушек, впадающих в болото. Однажды Энигма остановился и указал на камень.
На нем было пятно, и мы поняли, что дон Инносенсио наступил на него своей отравленной ногой.
Но мы не проронили ни слова, пока не вырвались из джунглей и не смогли снова взглянуть на болото.
Все вокруг – болото, остров, озеро – было спокойным; пальма стояла неподвижно; ничто не светилось и не двигалось. Но в центре болота виднелось крошечное белое пятнышко.
Дон Инносенсио, как бы ни был он напуган, выбрал правильную тропу и направлялся прямо к острову.
Едва переведя дух, мы с новыми силами бросились вперед.
V
Почти у самого острова было небольшое возвышение – горб в болоте, за которым тропа, прямая на протяжении нескольких сотен ярдов, была окружена камышами и травой высотой не менее десяти футов. На этом подъеме мы и наткнулись на него.
Маленькая приземистая и белокожая фигура медленно хромала вперед.
Он держал в руке мешочек с жемчугом и шел напролом, ставя распухшую ногу на землю с осторожностью, говорившей о том, как велики должны быть мучения, которые она ему причиняет.
"Бедный парень", – пронеслось у меня в голове. – "Он спятил, прямо как псих. Боюсь, нам придется применить силу, чтобы заставить его вернуться. Повезло, что мы нагнали его до того, как он достиг острова".
– О-о-о! – вздохнула Энигма. – Смотри!
На тропе, поджидая дона Инносенсио, стоял огромный высокий и стройный индеец. Он был обнажен до пояса, стоял прямо и молча. На голове у него был такой огромный головной убор, что, даже если бы он был из перьев, казалось, что его вес должен раздавить его.
Он представлял собой ослепительную массу великолепных цветов, и от него в тростник по обе стороны тропы тянулись два огромных крыла.
Дон Инносенсио увидел индейца. Он уронил жемчужины и замер.
Затем, прихрамывая, он направился к ожидающему его индейцу с распростертыми руками. Его походка была похожа на молитвенную. Мы стояли в недоумении.
Великолепный головной убор затрепетал, каждое перышко, казалось, встало на дыбы, из их среды поднялась голова; быстро, как вспышка, что-то вылетело и ударило дона Инносеньо по лицу – так, как это делают многоножки, замахиваясь хвостом над головой, чтобы нанести удар.
Он упал, как бревно, а великолепная тварь затряслась, медленно полетела вперед и осветила его распростертое тело.
– Стреляй! – закричал Энигма.
Он начал стрелять – тварь пронзительно взвизгнула – я увидел, как посыпались