«Он все больше похож на мать, Роджер, он должен уйти».
Я схватил дипломат и ждать, пока меня попросят, не стал.
Останавливаюсь перед калиткой и глушу двигатель. В спальне светится окно – как будто горит свеча. Наверное, у нее опять бессонница.
Стягиваю перчатки и черный шарф – вот что уж чего уж ей точно не надо видеть.
– Давай отнесу тебя в дом.
Выхожу из машины, открываю заднюю дверцу. Ко мне поворачивается худенькое личико. Протягиваю руку.
Смотрит на кончики пальцев. Подвигается ближе.
– Вот так… – Осторожно вытаскиваю ее из машины – вместе с одеялом, на улице еще дождит. Она дрожит и вжимает голову в плечи, и я стараюсь быстрее добраться до крыльца.
Стучу в дверь. Три стука, пауза, два стука – наш старый-старый условный код.
С той стороны слышатся шаги.
– Роджер? – спрашивают за дверью. Мне вдруг думается, что голос у Шейлы сильно постарел.
– Генри. Я… я не один.
Дверь открывается – сначала на цепочку, и я вижу лицо Шейлы в свете керосиновой лампы – потом полностью.
– Генри?.. Что… кто это?
– Если б я знал. – Плечом открываю дверь шире и прохожу мимо Шейлы внутрь. – Ей нужна твоя помощь, у нее ожоги и… – Сглатываю ком в горле. – Ее насиловали.
Девчушка всхлипывает, и я крепче прижимаю ее к себе. Глаза Шейлы за очками становятся круглее – я вижу это даже в свете керосинки.
Она моргает и поджимает губы.
– Отнеси ее в ванную, – голос у нее жесткий и глухой. – Я сейчас.
Ванная в самом конце коридора – коморка под лестницей на чердак. В темноте идти трудно, я уже забыл, как ходить по этому дому в темноте. Что-то гремит под ногами, хватаюсь за стену и опять чувствую боль в ладони. Надо будет потом посмотреть, что там. Перехватываю девчушку получше и достаю из кармана фонарик.
Хорошая идея, потому что в самой коморке еще темнее. Изменилось тут мало что. Появился только бочок и котел для нагревания воды. Остальное – все как я запомнил. Ванна, низкий табурет и тазы для белья. Сажаю девчушку на табурет, сам сажусь на краешек ванны рядом. Молчит. Оглядывается.
– Н-н… н-н…
Она смотрит на что-то выше моей головы. На бельевые веревки.
Свечу фонариком на ее шею и кроме желто-синих ссадин замечаю темный похожий на ожерелье след.
– Это просто для белья. – Встаю на колени напротив нее, чтобы она видела только мое лицо. Тихонько глажу маленькую руку.
За приоткрытой дверью становится светло, и мы оба поворачиваем головы на свет. Шейла несет целых три керосинки и большую аптечку.
– Что-то стряслось?
Тонкие пальцы под моей рукой дрожат.
– Можешь убрать веревки?
Она даже не спрашивает зачем. Ставит свою ношу прямо на пол, достает из кармана кофты маленький ножик и обрезает веревки. Сначала с одной стороны, потом с другой. А потом выкидывает их за дверь.
– Принеси воды для ванной, будь добр. Ведра в коридоре.
Видимо,