«По потолку бродила кисточка…»
По потолку бродила кисточка,
И валик весело бродил,
Встречал неровности и точечки,
Как поднебесный крокодил.
Нырял в раствор в красивой плошке
И вновь стремился на олимп,
Уничтожал любые крошки,
И потолок менял свой лик.
Другая кисточка ныряла
В какой-то клей, словно в кисель,
И на обои доставляла
Свою добычу, как на мель.
Хватали руки длинный свиток,
Несли его до потолка,
Стена, обои словно слиты,
По ним бежала лишь рука.
Какая прелесть в оппозиции,
Кто наблюдал со стороны,
А я меняла лишь позиции:
Дом – белокаменные сны.
«Жили-были разработчики…»
Жили-были разработчики
И еще конструктора,
Были в технике наводчики,
Но не все ведь из ребра.
Помертвели кабинеты,
Установки стали хлам,
Десять лет прошли куплетом,
Был научных лет бедлам.
Просто в жизни все стареет —
От науки до людей,
Коль финансы их не греют,
То растет лишь сельдерей.
Помертвела часть заводов,
И затихла часть НИИ,
И заводов этих своды
У станков стоят одни.
Очень жутко, когда в цехе
Нет станочников, одни
Лишь станки ржавеют, цену
Не дают себе они.
«Гаремная семья для богачей…»
Гаремная семья для богачей,
Министрам разрешалось иметь по три,
А в племенах все было горячей —
Там просто племенные страсти оргий.
Читаю все трактаты о семье:
Когда и кто, зачем выходят замуж —
Различное есть счастье на земле,
Секс парный, групповой, да было так уж.
Но родственные связи – есть запрет,
Во всех веках, во всех известных странах,
А возраст был различный, брачный свет
Пил первым не жених, а кто был паном.
И женщины в веках имели власть,
Но чаще власть – мужчин предназначенье,
Но прекращать любовную всю страсть —
Есть страны, где на то есть заключенье.
Мужчинам прекращать связь в шестьдесят,
А женщинам всего лишь в пять десятков,
Чтоб сохранить здоровье, ведь висят
От дряхлости любви родные пятки.
«Как хорошо смешить людей…»
Как хорошо смешить людей
Хоть чем попало,
Потоком бурных новостей
С любого зала.
Как хорошо играть в любовь,
Пускай смешную,
А говорить: «Не прекословь!
Одна тоскую».
Как хорошо чертить чертеж,
Играя мышкой.
А линий много, словно рожь,
Но ты