Горчаков замолчал, а на его лице оставалась все та же лучезарная улыбка. Этот русский князь чем-то напоминал мне добродушного мопса, который только и ждет, когда его почешут за ушком. Только у этого мопса были острые клыки, которыми он мог больно вцепиться в глотку своему оппоненту.
Во мне все внутри закипело. Да как этот престарелый бонвиван смеет насмехаться не просто над министром иностранных дел Империи, но и над боевым генералом!
Да, министром я стал довольно-таки неожиданно. Как-то вечером в ноябре прошлого года мне мой адъютант передал конверт, который принес «некто, не пожелавший себя объявить». На нем было лишь начертано «графу фон Менсдорффу-Пули лично в руки». А вот почерк я узнал сразу – это была рука князя Клеменса Венцеля Лотара фон Меттерниха, столь успешно проявившего себя на посту министра иностранных дел и столь незаслуженно потерявшего этот пост и подвергшегося репрессиям во время мятежа 1848 года.
На следующий день я тайно посетил этого великого человека. После обычных политесов и стаканчика рейнского из родных его мест он улыбнулся мне одними губами и спросил:
– Не кажется ли вам, герр генерал, что наша империя слишком уж лебезит перед восточными варварами?
– Эксцеленц, я с вами абсолютно согласен. Мы, как трусливые шавки, бежали из Дунайских княжеств и, кроме того, абсолютно возмутительным образом потакаем русофилам в Галиции и Лодомерии. Мне кажется, что нам следовало бы занять намного более жесткую позицию, а возможно, и вступить в войну на стороне Англии. И Франции, пока русский выкормыш Плон-Плон не совершил переворот против законного императора.
– Да, я помню, что ваша матушка – родная сестра матери королевы Виктории… А чем вам Плон-Плон не угодил?
– Он отдал кантон Метц, в котором находится мое родовое имение Пуйи[3], новосозданному Эльзасу – Немецкой Лотарингии, хотя в этом селении никто никогда не разговаривал по-немецки. Более того, сие новое образование де-факто превращается в некую колонию Пруссии, нашего злейшего врага в германском мире.
– Понятно… Герр генерал, не буду ходить вокруг да около[4]. Недавно ко мне приходил Соломон Майер фон Ротшильд. Он выразил заинтересованность в том, чтобы я вернулся