В ходе войны значение пропаганды возрастало, и к концу 1942 года на службе в этих частях находилось около 15 000 так называемых военных корреспондентов. С учетом специфики их задач среди них процент журналистов, ученых-гуманитариев, писателей и художников был выше среднего; именно по этой причине, скорее всего, и казалось, что им можно поручить, хотя бы временно, охранять произведения искусства. Они произвели огромное количество визуальных и аудиоматериалов, которые и по сей день (в том числе в этой книге) активно используются в иллюстративных целях. Однако материалы эти коварны. Всегда следует помнить, что перед нами пропагандистский материал – инсценированный и в любом случае заведомо снятый под определенным углом, поэтому вполне реальные военные снимки дают ложную картину войны198. С января 1940 года аналогичные роты военкоров стали формировать и в частях ваффен-СС, а в августе 1941 года к ним добавились взводы военных корреспондентов на полковом уровне. Они – в отличие от других фоторепортеров из рот пропаганды – проходили военную подготовку и принимали участие в боевых действиях, вот почему в фотоархивах СС встречается больше фотографий, снятых непосредственно во время наступления или сразу после взятия того или иного населенного пункта199.
Когда в Оперативном штабе рейхсляйтера Розенберга поняли, что армейская служба охраны произведений искусства при группе армий «Север» – отнюдь не временное явление, а, как и во Франции, представляет собой если не препятствие, то серьезную конкуренцию ему в сфере вывоза культурных ценностей, под сомнение была поставлена законность ее деятельности. Возникло подозрение, что за ней стоит Вольф-Меттерних, хотя он, похоже, ничего не знал о происходящем в группе армий «Север»200. Так или иначе, но об этом писал в своем донесении Карл-Хайнц Эссер, эксперт-искусствовед Главной рабочей группы «Остланд», который прибыл в Ригу с амбициозными планами, считая Прибалтику и северо-запад России своей территорией201. Сам Сольмс в апреле 1942 года в письме к Райнхольду фон Унгерн-Штернбергу, офицеру связи 18‐й армии в Министерстве иностранных дел, выражал свое удивление по поводу столь поздно пробудившегося интереса к его службе. По словам Сольмса, он был по собственной инициативе облечен функциями хранителя – сначала только в качестве командированного, и лишь в декабре Верховное командование сухопутных войск официально назначило его на эту должность202.
Совершенно иначе Сольмс представлял свою работу по охране произведений искусства в 1948 году в Нюрнберге; на суде по делу Верховного главнокомандования вермахта он заявил, что его деятельность стала результатом инициативы командующего 18‐й армией Георга фон Кюхлера, который