На верхней площадке руки поочередно взлетают к виску, приветствуя реющий на гафеле военно-морской флаг, и вернувшаяся с лодки команда ступает на первозданной чистоты, настил палубы.
Миновав громаду шарового цвета надстройки, моряки направляются в сторону кормы, и, весело переговариваясь, исчезают в ограждении люка одного из кубриков.
Внизу они стягивают с потных тел синие, с боевыми номерами рубахи, из рундуков извлекаются мыло и казенные полотенца, после чего команда отправляется мыться.
Впрочем, не вся. Остаются бачковые.
Они выщелкивают из креплений раздвижные столы, водружают их у рундуков под подвесными койками и шмякают на каждый по горке алюминиевых мисок с ложками (вилок и ножей не полагается), и быстро расставляют эмалированные кружки.
Затем из посудного шкафчика извлекаются емкие бачки с крышками, армейского образца «сидоры» и массивные, тяжелого металла чайники.
Все это берется в руки, бачковые шустро карабкаются наверх и рысят в направлении камбуза.
Он гордо высится на юте* и издает дразнящий запах.
Парни пристраиваются за такими же гонцами из других экипажей, после чего идет обмен приветствиями и все гадают, чем сегодня кормят.
Впрочем, ждать приходится недолго, впереди звякает окно раздатки, и первый в очереди со словами, – на десять! – сует туда бачок с чайником.
Спустя минуту они возвращаются наполненными, волосатые, в наколках руки, шлепают на броняшку три золотистых «кирпича» и изнутри орут – следующий!
Получивший сует хлеб в «сидор», прихватывает емкости и, с чувством выполненного долга, шествует вдоль очереди. В бачке янтарный, с мослами борщ, его крышке, макароны по-флотски, в чайнике компот.
– Нормалек, – провожают его взглядом, и действо продолжается.
Когда подходит очередь Женьки Банникова, он орет, – на восемь! – передает рукам посудины и раздергивает горловину «сидора».
Вслед за этим следует хлюп, потом звяк и кок орет, – следующий!
Получив харч, Женька навьючивает себя атрибутами и, сопя, уносится в направлении кубрика.
Далее следует эквилибристика на трапе, небольшой контакт башкой с пиллерсом*, и кормилец тормозит у своего стола.
За ним семеро, включая старшину и химиков с ракетчиками.
– МолодцА! – каркает он. – Хорошо служишь!
А трап гремит, не переставая.
В кубрике, как черти из коробки, возникают очередные бачковые, харч распределяется по столам, делится, и все дружно мелькают ложками.
Когда миски с борщом опорожняются, старшие загружают их обильно сдобренными тушенкой макаронами, и темп несколько снижается.
– Жить, как говорится, хорошо! – отправляя в рот очередную ложку, – изрекает киношную истину один из ракетчиков.
– А хорошо жить, еще лучше! – всасывает в себя длинную макаронину химик.
Потом все выпивают по кружке компота из сухофруктов и смачно чавкают грушами с черносливом.
– Ну, теперь, можно и соснуть, –