Фергюссон задумчиво повертел зажигалку в руках.
– А вот такую вещь вы как сделаете? – без околичностей спросил он.
Доуз извлек из кармана пальто сверток с пищей – круто посоленным вяленым мясом и запеченной в углях кукурузой.
– Никак. Сразу со сложных вещей начать не удастся. К сложному постепенно, долго придется идти.
– А здоровый бильтонг – к примеру, наш, питтсбургский, – в два счета с нее отштампует такую же. Ничем не хуже образца.
– Знаю, – подтвердил Доуз. – Это-то нас и сдерживает. Приходится ждать, пока они не отступятся. Но ничего, дождемся. Как бы там ни было, а восвояси они уберутся: оставаться здесь для них – самоубийство чистой воды.
Фергюссон судорожно сжал в кулаке зажигалку.
– Так ведь с их уходом и цивилизация наша сгинет!
– Цивилизация? Вот эта зажигалка? – хмыкнул Доуз. – Да, сгинет. Не навсегда, но надолго. Однако ты, кажется, не понимаешь, к чему дело идет. Хочешь не хочешь, придется нам учиться всему заново. Каждому, черт побери. Думаешь, мне легко? Ошибаешься!
– Кстати, откуда ты?
– Из Чикаго, – негромко ответил тот. – Один из немногих, кому посчастливилось уцелеть. После того как там все рухнуло, бродил по окрестностям, кроликов бил камнями, спать забирался в подвалы, голыми руками отбивался от псов и наконец отыскал один из лагерей. Началось-то все не с меня. Ты, дружище, об этом, похоже, не знаешь, однако чикагское поселение погибло вовсе не первым.
– И вы там, в лагерях, инструменты сами штампуете? Вроде этого ножа?
Доуз расхохотался в голос.
– Не штампуем, а делаем! Мастерим – вот как лучше выразиться.
Вынув из кармана неказистую деревянную чашку, он поставил ее в пепел перед собой.
– Штамповка – это простое копирование. Тиражирование готового. А вот что такое «мастерить», я тебе объяснить не сумею, соображай сам. Одно скажу: штамповать и мастерить – совершенно разные вещи.
С этими словами Доуз прибавил к деревянной чашке изящный «штойбеновский» бокал и бесформенный ком пепла – его неудачную копию, слепленную умиравшим бильтонгом в последние минуты жизни.
– Вот это прошлое, – пояснил он, указав на «штойбеновский» бокал. – Когда-нибудь мы, шаг за шажком, дорастем до него опять… но путь будет долгим и трудным.
Сделав паузу, Доуз бережно уложил бокал в стальной ящик.
– Сохраним. Только не ради копирования, а для памяти, как цель, к которой нужно стремиться. Вижу, пока что ты разницы не улавливаешь, но со временем разберешься. Сейчас мы с тобой вот здесь, – продолжил он, указав на деревянную чашку. – И не стоит над ней насмехаться. Не стоит говорить: это, мол, не цивилизация. Может, она и проста, и не слишком красива – зато настоящая. Первый шаг на пути вверх.
Умолкнув, он подобрал с земли бесформенный ком, отдаленно напоминавший хрусталь, – все, что осталось