Этот путешественник по прибытии имел при себе все мужские достоинства. Однако, познакомившись с господином Петкевичем, Господь Бог Альберт, так звали молодого человека, оставил одно из своих достоинств в общаге, то есть спустя неделю уехал домой в буквальном смысле лысым. А дело было так. Альберт, изрядно накачавшись пивом, неожиданно обнаружил азартные качества, чем и воспользовался наш баянист. Сначала он выиграл у Альберта в карты, а затем предложил ему пари, что сможет пролезть сквозь бумажку размерами двадцать на пятнадцать сантиметров. Окосевший Альберт с размаху поставил на это дело свою роскошную шевелюру, сказав, что готов стать лысым, если ему продемонстрируют сие чудо. Тогда господин Петкевич схватил ножницы, и через минуту клочок бумаги превратился в приличную непрерывающуюся окружность, в которую мог поместиться не только он, но и его любимый баян, иногда издававший популярную мелодию известной еврейской песенки «В семь сорок он приедет».
Пока Альберт недоуменно зевал и хлопал лениногорскими ресницами, Петкевич, недолго думая, обкорнал теми самими ножницами незадачливую голову путешественника. А закончил он это безжалостное дело бритвой в туалете.
Мы ржали как лошади.
Трава уже ждала нас, и Командор напутствовал перед дальней дорогой:
– Главное – это поймать ха-ха! Точнее, в данном случае, удержать его. Удержаться за ха-ха. Могут быть другие состояния. Умняк, например. На измену можно нарваться. Из комнаты лучше не выходить! Только в случае крайней необходимости… Желательно, воду не пить. Пробьет на хавку – жрите сколько влезет!
Он встал и направился к письменному столу. На нем среди кипы бумаг, учебников и другой литературы стоял будильник, показывающий 15 ноль-ноль. Командор развернул его циферблатом к стене.
– Немного эксперимента не помешает, – сказал он загадочно. – У кого есть часы, снимите и положите на стол. Не боись, воров здесь нет, все свои!
Когда, наконец, мы сделали по несколько затяжек, наступила гробовая тишина. Мы таинственно переглядывались, но ничего не происходило. Стало скучно. Я смотрел, как дымится моя сигарета, которой я, так сказать, закуривал дозу сладковатого плана. Фаиг откинулся на спинку кресла, почему-то слегка приоткрыв рот. Он раскраснелся как помидор, стараясь подольше задержать отраву в легких. Сквозь зубы у него выходили струйки дыма. Димка с удивленным лицом повернулся к Гарею и сказал: «Я расскажу тебе крыловскую басню», потом неожиданно рассмеялся, и все посмотрели в его сторону.
– Ну? – произнес господин Петкевич, передавая гильзу с травой Командору. – Какая басня?
– Что? – хихикнул Димка.
– Ты хотел что-то о Крыловой рассказать, – предположил Гарей.
– Я? – смущенно пролепетал Димка. – А кто это?
– Ты – это ты! – уверенно заявил мудрый Фаиг.
– А кто такая Крылова? – спросил я.
Гарей