Скучный лес принял его под кроны сосен, и, утопая по щиколотку во мху, он брел следом за Кудрявцевой, далеко впереди маячил Серый, близко-близко, чуть ли не над ухом – это уже солнечная Света – не убежать, не скрыться. И голые черные, коричневые деревья, запутываясь в зеленом болоте кустарника, проплывали, проскакивали то назад, то вбок, или проваливаясь, или подскакивая на блестящий холм. Где уж тут размахнуться, думал он, где уж тут разбежаться, отрезая квадратные метры занятого пространства для бетонных площадок, космодромов, радиолокационных баз? Мокрые листья, стянутые паутиной, просачиваясь сквозь гусиную кожу, раздражают, чтобы затем без памяти его влекло вниз, через овраги, где сырая земля отдаст свой могильный запах на растерзание. А может, это лишь предчувствие очередного сна, он и сам не заметил, как отряд ушел, скрылся за светло-серой стеной забора – только легкое воспоминание осталось с ним.
На мягких чавкающих переходных кочках оживал белый туман, ему по колено, по спуску к реке, маленькой журчащей речушке, он двигался, соединяясь с водой – ветер, песок, желтая кувшинка на поверхности – не достать, – соединяясь, размахивая руками, только не нужно кричать – услышат, найдут. За спиной уже чей-то далекий веселый смех, лесной крик-эхо, визг.
За миллиард парсеков от того места, где он сейчас находился, где-то в глуши Вселенной, они втроем – он, Серый и еще один, если осторожно предположить, Сатана – шли по пустынной планете, не имея с собой ни крошки хлеба, ни глотка воды. И Серый, нет, несчастный Серенький, конечно, первым начал сдавать, жаловаться на головную боль, сумасшедшую жару и невероятную усталость. И вот, остановившись, Сатана хладнокровно выполнил его, создателя ситуации и Первого пилота, желание мести: накрыл бедного Серого кровавым плащом и задушил тонкими стальными пальчиками.
…Его так передернуло, что он чуть было не скользнул с обрыва, успев вовремя схватиться за пучок цветной травы. По-над болотной заводью, в поисках камыша или случайной, забытой, потерянной лески с поплавком и прочими сателлитами удочки, он приближался к мрачной стене леса: река неумолимо сворачивала, предательски беря за какую-то искусственную возвышенность, по которой надо было подниматься вверх. Уже несколько раз из глубины сердца подсказывали дрожащим голосом, что пора бы вернуться в лагерь, что за глупости, чебурашка; он поскользнулся снова, теперь ему помогли могучие корни старой сосны. Карабкаясь, с трудом вылез на удобную площадку, и впереди раздался… крик его матери, звонкими струнами заплутавший среди деревьев. Он автоматически пошел на звук, который сквозь невысокий ельник и плотный слой боярышника вывел на поляну, и перед ней он замер, холодея, наблюдая действующую картину. Возле умело построенного костра пионервожатая Света тянула из рук воспитательницы окровавленную голову Серого,