Издевается над собой и не знает толком, как:
Держит детали в руках,
Но не хватает лишь духовной связи».
Анализ начинается с конкретного, и обладание этим материалом дает ему значительное преимущество перед абстрактным мышлением старой метафизики. Он придает фиксированность различиям между вещами, и это очень важно: но сами эти различия – не что иное, как абстрактные атрибуты, то есть мысли. Предполагается, что эти мысли содержат реальную сущность объектов; и таким образом мы снова видим аксиому прежней метафизики о том, что истина вещей лежит в мысли.
Давайте сравним эмпирическую теорию и теорию метафизиков в том, что касается их содержания. Последняя, как уже говорилось, принимает за факты универсальные объекты разума, а именно Бога, душу и мир, и эти факты, выведенные из народных представлений, философия должна была свести к форме мысли. Другим примером того же метода является схоластическая философия. Ее факты были приняты без критики из догм христианской церкви, и ее целью было зафиксировать их характер и придать им систематическую форму с помощью мысли. Факты, на которых основывается эмпиризм, совершенно иного рода. Это разумные факты природы и факты конечного разума. Другими словами, эмпиризм имеет дело с конечным материалом, а старые метафизики имели бесконечный, хотя, добавим, они сделали это бесконечное содержание конечным благодаря конечной форме познания. Та же конечность формы вновь появляется в эмпиризме – но здесь сумма конечных фактов также конечна. Таким образом, оба способа философствования имеют один и тот же метод; оба исходят из данных или предположений, которые они принимают за конечный факт. В целом, эмпиризм находит истину во внешнем мире; и даже если он допускает существование сверхчувственного мира, он считает познание этого мира невозможным и ограничивает нас областью ощущений. Эта доктрина, когда она систематически проводится в жизнь, приводит к тому, что впоследствии было названо материализмом. Материализм этого толка рассматривает материю, qua matter, как подлинный объективный мир. Но с материей мы сразу же знакомимся с новой абстракцией, которая как таковая не может быть воспринята: можно утверждать, что материи не существует, потому что, поскольку она существует, она всегда является чем-то определенным и конкретным. Однако абстракция, которую мы называем материей, предположительно лежит в основе всего мира чувств и выражает мир чувств в его простейших терминах, как абсолютную индивидуализацию, а значит, сплетение точек, находящихся во взаимном исключении. До тех пор, пока эта чувственная сфера остается и продолжает оставаться для эмпиризма простой данностью, мы имеем доктрину рабства: ведь мы становимся свободными, когда сталкиваемся не с абсолютно чуждым миром, а с фактом, который является нашим вторым «я». В соответствии с этой точкой зрения, кроме того, разум и неразумность