– Поговорим?
– Не хочется. Но уже пора.
– Лучше встретиться?
– Да. Лучше всем вместе. Пора рассказать ей всё. Она достаточно взрослая, чтобы понять. Нет. Не так. Она достаточно взрослая, чтобы знать. Понять вас не могу даже я. До сих пор.
– Сынок?
– Не продолжай. Я перестал быть тебе сыном с той самой ночи. Семнадцать лет назад.
– Не говори так.
– Уже сказал и еще повторю. Вам двоим пора повзрослеть и взять ответственность за свои грехи.
– Я расплачиваюсь за них каждый божий день, сын, – голос в трубке задрожал, но Тимур был непреклонен.
– Я не хочу, чтобы эта история разрушила и её жизнь. Достаточно моей… и мамы… – Вермут сглотнул комок боли, подступившей к горлу, пришедшей под руку вместе с проснувшейся яростью.
– Я люблю тебя, сын.
– Ты никогда не умел этого делать. Никогда. Никого. Только себя… Только… себя, – повторил Тимур и на мгновение замолчал. – В этом вы с ней похожи. Одинаковые и мерзкие.
– Тимур! – голос резко прервал его причитания, не желая выслушивать оскорбления, но, будто опомнившись, тут же стал тише. – Она учится быть матерью. Лучше поздно, чем никогда.
– Лучше раньше, отец! Лучше раньше! Вряд ли можно купить потерянные годы! Вряд ли!
– Прости, сын. Надеюсь, когда-нибудь простишь…
– Попроси прощения у мамы, – ответил Тимур и положил трубку.
***
Неделю назад.
По-летнему теплый вечер. Полупустой престижный район. Одинокий подъезд Максимилианы. Припаркованная Хонда. Мужчина, не сводящий глаз с окон, в которых виден свет.
«Молчишь.», – Тимур стоял, опершись спиной на автомобиль, скрестив руки на груди, и смотрел на светящиеся окна её мастерской, как будто те могли ему ответить на его безмолвный вопрос. – «Как ты там, упрямица моя? Сколько будет продолжаться этот дурацкий спектакль для двух зрителей, Максим?», – он улыбнулся своим мыслям, переминая в руке мобильный телефон.
Острое желание позвонить по номеру, который он мог набрать с закрытыми глазами, больно пульсировало под кожей и проникало в кровь.
«С тобой жизнь не кажется сахаром, но без тебя еще хуже. Как без воздуха. Как без воды. Как без сердца.»
– Тим! – неожиданно окликнул Тимура Влас, шагающий в его направлении.
– Оу, привет, – Тимур пожал Власу руку, и, ненарочно, вновь скользнул взглядом по любимым окнам.
– Не надо, Тим. Пусть остынет, – оборвал его то ли на полумысли, то ли на полуслове Влас.
– Остынет? – переспросил Тимур.
– Соскучится. Называй, как хочешь. Но ей это полезно, – на лице Власа расплылась многозначительная улыбка. – Она ждёт, что ты не сможешь сдержаться и прибежишь. Тогда она снова сможет включить ту неподступную сучку и сбежать. Не дай ей такой возможности. Она почти дошла до нужной кондиции.
– Думаешь?
– Знаю. Слишком хорошо знаю. Главное не сорваться.