Сегодня Сючжэнь в доме не было. На столике на кане стояла большая стеклянная банка, в которой плавали несколько золотых рыбок. Я спросила тетю Ван:
– А где Сючжэнь?
– В боковом дворе!
– Пойду поищу.
– Не ходи, она сейчас придет, подожди лучше здесь. Погляди, какие рыбки!
Я приблизила лицо к банке и заглянула в нее. Золотые рыбки плавали и разевали рты, глотая воду. Глядя на них, я и сама невольно начала разевать рот. Иногда какая-нибудь рыбка подплывала ко мне, и мы смотрели друг на друга через стекло – нос к носу! Я встала на колени на краю кана и любовалась рыбками, пока не затекли ноги. Сючжэнь всё не шла.
Тогда я села поудобнее и подождала еще немного. Так и не дождавшись Сючжэнь, я потеряла терпение, выскользнула из дома и направилась в боковой двор. Мне кажется, он всё время был заперт: никогда не видела, чтобы кто-то туда ходил. Я осторожно толкнула ворота и вошла. Двор оказался очень маленький, там росло дерево, уже покрытое молодой листвой. В углу землю устилали сухие и наполовину сгнившие листья. Похоже, Сючжэнь занималась уборкой, но сейчас она с веником в руках стояла под деревом, прислонившись к стволу, и подолом утирала слезы. Я тихонько подошла к ней и заглянула в ее глаза. Не знаю, заметила ли она меня – на мое появление она никак не отреагировала. Вдруг Сючжэнь повернулась лицом к дереву и, обхватив руками ствол, зарыдала.
– Коричка, Коричка, – повторяла она, – зачем же ты ушла от мамы?
Сколько обиды звучало в ее голосе, сколько печали!
– Как же ты без меня дорогу найдешь, далеко ведь! – рыдала она.
Моя мама говорила, что мы приехали издалека, что наша родина очень далеко отсюда, на каком-то острове, со всех сторон окруженном водой. Оттуда мы плыли на большом пароходе, потом ехали до Пекина в огромном поезде. Я спрашивала маму, когда мы поедем домой, и она отвечала, что не сейчас. Ведь мы так долго сюда добирались, поживем здесь подольше. Интересно, где находится то «далеко», о котором Сючжэнь говорит? Это так же далеко, как наш остров? Как же Коричка одна туда доберется? Мне было очень жаль Сючжэнь, а при воспоминании о незнакомой мне Коричке я почувствовала, как на мои глаза навернулись слезы. Сквозь затуманенный взор мне вдруг показалось, что я снова вижу того упитанного малыша верхом на рыбе – он же и впрямь совсем без одежки!
Я тяжело задышала, стараясь не расплакаться, и потянула Сючжэнь за штанину:
– Сючжэнь! Сючжэнь!
Она прекратила рыдать, с мокрым от слез лицом присела передо мной на корточки и уткнулась лбом мне в грудь. Вытерев слезы о мою мягкую ватную жилетку, она подняла голову и с улыбкой взглянула на меня. Я протянула руку, поправила ее растрепавшуюся челку и неожиданно для себя самой произнесла:
– Сючжэнь, ты мне очень нравишься!
Ничего не ответив, она шмыгнула носом и встала. Погода стояла теплая, поэтому сейчас вместо ватных штанов с гамашами на ней были легкие