Надья:
Ты там вообще в порядке? Какого хрена ты мне ничего не сказал?
Надья:
Напиши что как, а? xxxx
Непонятно, с какого это она так пристально меня мониторит? Вообще трогательно, да. Большой палец завис над экраном в ожидании годных слов. Я подождал. Потом еще подождал. Потом забил на это.
«Нет, ни фига не в порядке» – нормальный очевидный ответ, но тут пришлось бы дофига всего объяснять. Придется рассказывать, как я умудрился случайно спарашютировать прямо посреди уличной разборки. И почему от вылета из школы меня теперь отделяло одно-единственное взыскание. Сколько работы за последние месяцы ушло на то, чтобы продемонстрировать ей вот ровно нужную пропорцию загадочности и фана! Нельзя же просто так взять и разбить иллюзию, что я слишком крут, чтобы бояться. Сколько бы я ни подыхал от желания поделиться своими страхами с тем, кому не все равно, торопиться с этим было никак нельзя. Интересно, а когда вообще наступит «уже можно»? Вот неделю назад был золотой шанс, когда мы пошли с ней смотреть очередную фантастику, которую ей непременно понадобилось увидеть. Я мог удариться в лютую романтику – открывать перед ней двери, покупать втридорога попкорн, выложить, как я схожу по ней с ума с того самого дня, как она перевелась в Пенни-Хилл… А мог последовать типично бесполезному совету Роба и «просто быть собой». Спросить Като я даже не рискнул. В конце концов я выбрал стратегию примерно посередине между двумя одинаково жуткими опциями: не стал делать ничего. Я искренне мечтал, чтобы Надья не была мне настолько небезразлична. Я западал в ней даже на то, что, по идее, никак не должно было нравиться. Например, когда Надья слишком сильно смеялась, она хрюкала. Или у нее на темной стороне запястья было огромное родимое пятно. Или металлические скобки на зубах.
Ко второму этажу телефон уже опять был в кармане, а фокус внимания уварился, как рис в томате, примерно до двух слов: остаться в живых. Когда пятница кончится, наступят выходные, потом будут каникулы – целая неделя на то, чтобы залечь дома и придумать, как сгладить терки с Ди, Резней и прочими брикстонскими парнями, у которых я теперь в хит-листе. Нужно просто каким-то образом не попадаться им на глаза весь школьный день, только и всего.
Чем быстрее мысли, тем медленнее ноги, у меня так всегда. Как будто ты родился с ограниченным запасом скорости, и его теперь приходится по талонам выдавать мозгам и нижним конечностям. А часы ехидно подсказывали, что из-за этого нормирования я сейчас опоздаю на следующий 36-й автобус минимум на две минуты.
Последние два лестничных пролета я пролетел через три ступеньки, экономя на каждом по секунде. С каждым скачком рисовый аромат слабел. Когда я пробегал мимо Бомжа Дэйва, он замахал мне бутылкой (сука!) и заулюлюкал. Даже двадцать метров спустя я все еще слышал, как он наполовину ржет, наполовину кашляет, будто у него легкие набиты гравием.
Дорогу до остановки с обеих сторон окаймляло муниципальное жилье – точно такое же, как