Стремились не вниз, а вверх.
Посреди мошкары этой белой
По колено в сугробах стою,
И как в детстве далёком, светлом,
Языком снежинки ловлю.
Кажется, счастье так близко,
Вглядишься сильней – далеко,
Жизнь когда-то тянулась ириской,
Финал же её принять не легко.
Но чтобы его не бояться,
Я смерти оду пою,
Чтоб в неё, как и в жизнь, влюбляться,
Не чувствуя страха на самом краю.
Я готова её возводить в абсолют,
Письма слать, приглашать на чай,
Создавать в своём мире для неё уют,
Не страшно чтоб было жизни мир оставлять.
Говорят, снится снег к мертвецам,
Может, так, а может, и нет,
Я пока иду по жизни следам,
Лишь вдали где-то льётся потусторонний свет…
Я лечу на него, как мотылек,
Сквозь минуты, дни и года,
Все мы летим, он с рожденья нас влек,
Мы только не знаем – куда.
И глядя сейчас на танец снежинок,
Мне подумалось – как хорошо
Кочевать по миру в обличье льдинок,
Никогда не ложась на мироздания дно.
Там, где оставлено сердце
Всё спуталось и смешалось,
Память день ото дня сбоит,
Соль на щеках разводами белыми сохнет,
Пальцы в песок зарываются под мерный прибоя бит…
И какая, в сущности, разница,
Зюйд или вест тихо в ушах свистит,
Атлантика ль бьется у ног…
Аравийское в сердце шумит…
Говорят люди робко – не важно, где,
Важно – с кем пульса ритм коротит,
Но кажется, это ложно,
Как по мне, важно то, с чего взгляд ярче яркой звезды горит.
Отдать своё сердце краю, стихии,
Чувствовать, как жизнь на краю висит,
Угасать без своего персонального рая,
Зная, что железная птица туда не летит…
Годы сею сквозь пальцы, будто жёлтый песок,
Храня в памяти бережно океана и солнца вид,
Берегу, согреваю, будто умирающее создание,
Ведь моя железная птица туда по-прежнему не летит.
Внутреннее. У-вечное
Тушить пожары в лесу – работа,
Не жечь костры – похвалы достойно,
Заливать свое горе виски – забота,
Полюбить ближнего, как себя – непристойно…
Тогда от чего так горит внутри?
Полыхает так ярко и больно,
Почему потушить это пламя не может виски?
И стало неволью то, что делала вольно?
Отыскать бы точку в пространстве,
Опереться, почувствовать стену спиной,
Но в мире этом жестокости и коварства
Спина у стены, увы, когда ствол над твоей головой…
Подменили понятия, уничтожив оазисы душ,
Жаждем