Я не решаюсь войти в момент разговора и захожу в туалет, который находится совсем рядом. Через минуту кто-то резко дергает ручку.
Марк шел по коридору офиса, направляясь в столовую. Надо бы прикупить парочку новых костюмов, а то уже поизносился, думал он. Но сейчас главное – это дом и Слава. Доктор, значит, сказала, что все в порядке. Что же тогда это было. Марка передёрнуло от воспоминания о том, как он запихивал в мусорный пакет кровавую простыню. Погруженный в свои мысли он не сразу услышал, как его окликнул Борис Евгеньевич, заместитель директора компании. Обернувшись, Марк понял, что ему не послышалось – в его сторону направлялся приземистый лысый мужчина со сканирующим взглядом.
– Марк, вас вызывает Владимир Сергеевич, – коротко объявил он, и добавил, – сейчас.
В кабинете у генерального директора было тихо, прохладно и приятно пахло хвоей. Владимир Сергеевич, осанистый и крепкий невысокий мужчина в синем костюме с иголочки, сидел за своим отполированным до блеска деревянным столом. Увидев Марка, он приподнялся и протянул ему руку для рукопожатия.
Марк расположился в кресле напротив. Он бывал в этом кабинете лишь несколько раз. Должность руководителя направления не предполагала прямого контакта с генеральным директором. У гендира был круг приближенных лиц – директоров – через которых осуществлялось управление компанией. Если Марка вызвали лично, в обход его непосредственного директора, – это было что-то выходящее из ряда вон.
В качестве своей работы Марк был абсолютно уверен, но что, если его подсидели или оклеветали. Что если его сейчас уволят. Как тогда им закрыть ипотеку на покупку дома, и когда в таком случае они смогут завершить ремонт, успеют ли переехать к рождению дочери. Им и так уже не хватает денег на мебель. Мысли роились в голове, толкая одна другую, но Марк сидел прямо и спокойно, не шевелясь, как будто малейшее движение могло привести к потере устойчивости всей его системы.
За дверью раздаются удаляющиеся шаги. Я выхожу из туалета и вижу, что в кабинете никого нет. Встреча с Леонор отодвинулась, и я облегченно выдыхаю. Захожу в кабинет и останавливаюсь у своего рабочего стола прямо под окном. В окне краснеет кирпичная стена забора и блестит на солнце жестяная крыша соседнего особняка. На столе – монитор, потертая клавиатура, малиновый телефон с блестящей трубкой и горизонтальный коллектор для файлов. На подоконнике – как маяк, напоминающий о главном, – деревянная фоторамка с фотографией счастливой семьи Никитиных на греческом острове Скиатос.
Я вешаю сумку на стул и оглядываюсь. Каким огромным после перерыва мне кажется стол Леонор, стоящий углом и занимающий буквально половину кабинета. Одной гранью он упирается в окно, другой – в тумбочку с принтером, которая разделяет нас, а торцом чуть не достигает небольшого кожаного диванчика, который Элеонор везде за собой таскает для атмосферы, но никогда на него не садится. Вот и сейчас он завален