– Хватит с тебя на сегодня. Дуй домой и остаток дня делай, что хошь, – милостиво разрешила вдова и выцепила мешалку из ее рук – сама Твила была не в состоянии ее выпустить: пальцы еле сгибались и отказывались слушаться.
Говоря, что на сегодня она свободна, вдова Уош имела в виду свободна, после того как отнесет все выстиранное белье заказчикам.
Подхватив корзину, Твила поплелась к выходу. Несколько раз по пути наверх пришлось останавливаться и пережидать, пока ступени перестанут кружиться и играть в «поменяемся местами». Оказавшись на улице, она несколько раз вдохнула воздух так глубоко, что заболела грудь. Придя наконец в себя, она заметила, что солнце почти село. А ей-то казалось, что это произошло давным-давно!
Заказы Твила отнесла быстро, а могла бы еще быстрее, если бы не ошиблась пару раз. Так, компаньонка Эмеральды Бэж едва не лишилась чувств, обнаружив вместо воротничка («из редчайшего брабантского кружева, которое ткут девушки с неогрубевшими пальцами в полусырых подвалах, дабы сохранять тонкость и эластичность нити») суровые мужские портки. Твила извинилась и сходила к мельнику за воротничком.
Последними в ее корзине значились скатерти для трактира «Зубастый угорь». Вчера, протирая столы, она не заметила, чтобы они были покрыты чем-то, кроме жира и пролившегося мимо глоток пива. Но вдова пояснила, что Тучный Плюм держит в дальнем углу парочку столов для высокородных и, соответственно, более взыскательных господ (в передаче вдовы: «дурней, готовых отвалить три золотых за тряпку на столе и занавеску, чтоб остальные не пялились, пока его благородство жрет»).
Твила так сосредоточилась на том, чтобы побыстрее отдать Тучному Плюму скатерти и, взяв плату, убежать, что едва не выронила корзину, когда над ухом раздался чуть хриплый, но не без мелодичности голос:
– Мадемуазель вернулась? И на сей раз одна?
Твила обернулась и с трудом подавила вскрик: за дверью стоял Валет, тот самый, с золотым протезом вместо носа. Он был высок, худ, а зубы, когда он улыбнулся, выглядели так, будто он только что поел грязи. Явно довольный произведенным эффектом, он сдернул с головы шляпу и отвесил ей поклон.
– Валет, – представился он, а потом вкрадчиво добавил: – Не имел намерения вас напугать.
И нарочно улыбнулся еще шире.
Лицо у него было костлявым и вытянутым, словно кто-то сплюснул его с боков кулаками, а черные сальные волосы тщательно разделялись на пробор и свисали до плеч. Если не обращать внимания на нос и зубы, то можно было заметить, что он еще довольно молод и, пожалуй, не лишен привлекательности. Но не обращать внимания было невозможно, поэтому никто этого не замечал. К тому же подобной внимательности мешал и его костюм, который был куда более занимательным. Он позвякивал, постукивал, бренькал и дребезжал при каждом движении. А все потому, что камзол был практически погребен под всевозможными