Из этого рассказа ясно, что речь здесь идет о совершенно исключительном переживании. Это не «видение», то есть некий узренный внутренним оком образ, а своего рода просветление разума, которое сообщило ему обильное «богословское» знание. Игнатий был слишком скромен, чтобы рассказывать о подробностях своего опыта. Подлинные мистические переживания характеризуются тем, что люди, которым были дарованы, сохраняют интимность переживания и ни в коем случае не хвастаются этим опытом перед другими. Тому, что Игнатий вообще рассказал о нем, мы обязаны настойчивости его собратьев, а также его убеждению, что его опыт может быть полезным юному ордену.
Когда Иниго перед Распятьем благодарил Бога за дарованную ему милость, вновь возникло видение змеи (РП 31). Он теперь с великой ясностью осознал, что это ложное видение. «Диавол» внушил ему это ложное утешение. И здесь Бог должен был снова преподать ему урок «различения духов». Взгляд на Распятого открыл ему глаза: сила, красота и удовольствие сами по себе могут быть обманчивыми. Чтобы быть подлинными, утешение должно выдержать безумие и отвратительность страдания.
Манреса была для Игнатия местом духовного созревания. Первый порыв энтузиазма оказался колоссом на глиняных ногах. С помощью чрезмерной аскезы и духовных усилий он создал себе «счастье», которое оказалось ложным. Фаза глубокой депрессии, сомнений и отчаяния очистила его, так что он смог обрести подлинное утешение и наполняющую встречу с Богом. В третий период уже нет ничего «деланного», все – дар Божий. Только теперь в его душе произошел тот переворот, основы которого были заложены на одре болезни в замке Лойол. Рыцарь, озабоченный лишь собственным успехом и исполненный тщеславия, превратился в человека Божьего, отдавшегося в руки божественного водительства и все принимающего как дар Божий.
В Манресе к Иниго часто приходили люди, ищущие духовного совета. Он старался им помочь, насколько это было в его силах. Некоторые благочестивые дамы относились к нему с благоговением. Он начал записывать для себя некоторые свои мысли о «различении духов». Эти записи должны были помочь ему и другим наставлять ищущих духовного совета. Они стали первоосновой будущей книги Духовных