Отец опять с удивлением уставился на дочь.
– Ты имеешь в виду судебные заседания? – Он покачал головой. – Очень маловероятно. Ведь в этом случае он должен располагать какой-то компрометирующей информацией.
Рут ничего не ответила, и ван Олдин бросил на нее еще один внимательный взгляд.
– Ну, давай, дочка, выскажись. Я же вижу, что тебя что-то беспокоит; так скажи, наконец, что?
– Ничего, совсем ничего.
Но голос женщины звучал малоубедительно.
– Ты боишься шума вокруг всего этого, да? Я угадал? Оставь это мне, детка. Я проверну все без сучка без задоринки, так, что никто об этом и не узнает.
– Ну, хорошо, папа. Если ты действительно считаешь, что другого выхода у меня нет…
– А ты ведь все еще любишь этого мерзавца, Рут. Правильно?
– Нет.
Казалось, что, произнося это слово, Рут ничуточки не колебалась. Ван Олдин выглядел полностью удовлетворенным. Он погладил дочь по плечу.
– Все будет в порядке, детка. Ни о чем не беспокойся. А теперь давай обо всем этом забудем. Я привез тебе подарок из Парижа.
– Мне? Что-нибудь очень хорошее?
– Надеюсь, что он тебе понравится, – улыбнулся миллионер.
Он достал из кармана сверток и передал его дочери. Та нетерпеливо развернула его и открыла футляр. С ее губ сорвалось долгое «о-о-о-о». Рут Кеттеринг всегда любила драгоценности.
– Папа, они просто… просто великолепны!
– Их даже сравнить не с чем, правда? – удовлетворенно заметил миллионер. – Ну как, понравились?
– Понравились? Папа, да им цены нет! Где тебе удалось их откопать?
Ван Олдин улыбнулся.
– А вот это мой секрет! Конечно, мне пришлось купить их в частном порядке – дело в том, что они довольно хорошо известны. Видишь вот этот большой камень в середине? Может быть, ты о нем уже слышала – это исторический камень, «Сердце пламени».
– «Сердце пламени», – повторила молодая женщина, вынув ожерелье из футляра и приложив его к груди.
Миллионер наблюдал за ней. На ум ему пришли имена женщин, которые носили эти камни раньше. Все их несчастья, измены и драмы. Как и за большинством знаменитых камней, за «Сердцем пламени» тянулся шлейф трагедий и насилий. Сейчас, когда рубин лежал в уверенной руке Рут, казалось, что он потерял весь свой заряд зла. Эта западная женщина, со своим спокойным и ровным отношением к жизни, казалось, самим своим существованием отрицала возможность любых трагедий и драм.
Рут вернула камни в футляр и, вскочив, крепко обняла отца за шею.
– Спасибо, спасибо тебе, папочка! Они просто великолепны. Ты всегда делаешь мне самые лучшие подарки на свете!
– Не за что, – ответил Руфус, погладив дочь по плечу. – Ведь ты – все, что у меня есть в этой жизни.
– Ты ведь останешься на обед, папа?
– Не думаю.