– Дима, ты встречаешься с Олей, – холодно заметила она.
– Нет, мы расстались.
– И почему же? Ты всех девушек рассматриваешь как однодневных? – она начала заводиться.
– Кристина, это ты перешагнула через меня в ту ночь. Я понимаю, почему. Понимаю, что не заслуживал доверия. Но наша близость стала точкой отсчета всего. Ты центр не только моей работы, но и моих мыслей.
– Красиво говоришь, – сказала она, собравшись уезжать на приближающемся поезде.
– Ты очень дорога мне, и я это докажу, – только и успел сказать я вслед.
Вечером, раздеваясь, Крис обнаружила маленькую записку, которую я украдкой подбросил, пока она нянчилась с Блинчиком. Нарисованное на клочке бумаги сердце и всего пара слов: «Оно – твоё». Девушка злилась, хотела смыть нелепое послание в унитаз, но оставила на полке.
Вскоре я вспомнил обещание и расстался с Олей. Сперва старался увеличивать дистанцию и сокращать время вместе. Она требовала ответов, и я пригласил её в парк, где ссориться под взглядами случайных зевак было бы сложнее. Честно сказал, что охладел, но не к ней, а к самой возможности отношений с кем-то в данный момент (тут уже я лукавил). В общем, я пытался взять вину на себя.
– Это всё из-за Кристины! – она резко прервала меня.
– Да причем тут она? – я едва не перешел на крик.
Как девушки чувствуют подобное??
– То есть, ты не будешь пытаться строить с ней отношения?
– Нет, конечно, – я врал, глядя Оле в глаза, как Гермес, величайший мастер обмана среди греческих богов.
Она молча встала, влепила неуклюжую пощёчину и пошла прочь. Видимо, в искусстве лжи Гермес преуспел всё же больше, чем я…
Вечером, увидев красный след от пощечины, Раиса Ивановна философски сказала:
– С почи́ном, дорогой!
Засыпал я с чувством вины, ощущая себя грязнейшим из людей. Никогда и ни при каких обстоятельствах я не желал быть последней сволочью и добиваться своих целей за счет других, но на этот раз вышло именно так.
Интерлюдия 7. Давид
Постепенно, через месяцы, я привык.
Я вновь стал ощущать себя мужчиной. Сильным. Имеющим право. Парни боялись и не выдерживали моего взгляда. Девушки – мечтали о нем. Я брал их рьяно и страстно. Кто-то приходил от этого в экстаз, но кому-то такой подход казался грубым и болезненным. Мне было все равно. Я никого не любил и никому не был должен. Все дорогое и родное осталось в горах. Там мать и отец. Там магия. Там Безымянный ручей, разделивший мою жизнь на «до» и «после».
Прошли годы. Я научился справляться с любыми трудностями, что вставали