– К тому же, – добавила Флавия улыбаясь, – ты не простой раб, потому что человек, которому ты, кажется, принадлежишь, назвал тебя господином.
Фелинис вздрогнул и нахмурился.
– Вы, значит, слышали наш разговор? – спросил он с беспокойством.
– Мы слышали только последние слова старика. Вы говорили о вашем народе; можно узнать, кто вы?
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал молодой человек, снова впадая в свое обычное бесстрастие.
После нескольких вопросов, на которые Фелинис отвечал уклончиво, две римлянки, заметив целебные травы, оставленные Кермором, спросили его, что это такое, и чужестранец удовлетворил их любопытство. Домицилла и Флавия, прежде чем проститься с раненым, выразили ему еще раз свое участие и рассказали о своем местожительстве. Он проводил их до самой двери и, вернувшись, сел и задумался.
Кермор не замедлил возвратиться, врач должен был прийти вслед за ним.
Взглянув на молодого человека, он заметил его задумчивость, а также и отлично забинтованную руку.
– Тебя навестили в мое отсутствие? – спросил он.
– Они открыли наше жилище, – сказал Фелинис.
– Кто они?
– Домицилла и Флавия.
– Неужели? – вскричал старик.
– Я тебе говорю.
– Ах, зачем меня не было здесь! Они расположили тебя в свою пользу?
– Их нежность, милосердие, приветливость меня тронули, я признаюсь, и ты можешь быть уверен, как и я, что они очень добры.
– Они не лишили тебя решимости? – спросил угрюмо Кермор.
– Отнюдь нет, хотя я и думал, что несправедливо преследовать невинных женщин за преступления отцов их или друзей.
– Фелинис, Фелинис, – сказал старик серьезно, – не доверяй тому, что ты увидишь в Риме, городе всевозможных соблазнов, вертепе всяких пороков и всякого вероломства. Будь всегда настороже против нежностей этих искусных сирен. Если твоя ненависть против Флавиев и наших других смертельных врагов когда-нибудь могла бы ослабнуть, тогда припомни, что я тебе покажу сейчас.
Порывистым движением он сбросил часть своих одежд. Его плечи, спина, грудь были исполосованы широкими глубокими рубцами.
– Смотри хорошенько! – продолжал он, сверкая взором. – Смотри – вот полосы, оставленные на моей коже кнутом римлян. Так они обращались с самыми славными начальниками кенимагетон, триновантов, силуров и многих других могущественных племен нашей родины.
– Довольно, – сказал холодно Фелипис, – Я этого не забуду!..
На Латинской дороге
При помощи перевязки, сделанной патрицианками, раны скоро зарубцевались. Но молодой и энергичный человек не любил отдыха и пренебрегал оставаться в жилище.
На следующий день после визита благородных римлянок, два чужеземца, покидая свое первое жилище, поселились в десятом квартале, где находился храм семьи Флавиев. Кермор переменил свое жилище, разумеется, для того, чтобы избежать новой встречи с женою и племянницей