В Петухово продавались хорошие книги и даже собрания сочинений. До сих пор в моей домашней библиотеке сохранились приобретения тех лет – тринадцатитомник Маяковского, шеститомник Ильфа и Петрова, однотомник Бабеля, сборники стихов Блока, Есенина, Заболоцкого, Луговского, Антокольского.
В 1959 году мне подарили на день рождения шеститомник Константина Паустовского. Его проза оказалась не похожей на всё прочитанное до сих пор. Рассказы и повести, далёкие от социальной проблематики и традиционных конфликтов, восхитили душевной чистотой и честностью, трепетным отношением к природе и искусству, зорким вниманием к обыкновенным людям. А как свеж и прозрачен был язык, как свободно и естественно текло повествование! Оказалось, что главное в творчестве писателя – не то, о чём он пишет, а то, как пишет. Именно от Паустовского потянулись ниточки интереса к Бунину, Куприну, Грину, Пришвину, Тынянову, Нагибину, Тендрякову, в потом к Платонову, Трифонову, Бондареву, Казакову, Астафьеву…
Стихи Андрея Вознесенского мгновенно покорили акцентированными сбоями ритма, взрывными рифмами, невиданными гиперболами, смелым вторжением современных реалий в историческую канву. Моё небольшое собрание поэзии вскоре пополнилось его «Треугольной грушей». Жаль, что кто-то из знакомых её «зачитал». Зато сохранилась изрядно потрёпанная «Нежность» Евгения Евтушенко, и само это название подчёркивает иные обертона поэтической лиры автора.
То была счастливая пора, когда упомянутая в компании друзей фамилия писателя вызывала обмен мнениями о последних его произведениях, а не о его любовных связях, тайных пороках, национальном происхождении, гонорарах и дачах. Подробности личной жизни писателя не выставлялись на продажу. Визитной карточкой, анкетой и открытым досье писателя считалось его творчество. «Я поэт, этим и интересен» – с такой декларации начинается автобиография Маяковского. «Прошу не сплетничать, покойник этого не любил» – обращается он в предсмертном письме к потомкам. Потомки и не подумали прислушаться к последней просьбе поэта и пустились во все тяжкие, вытряхивая добычу на страницы сенсационных книг и дурных телесериалов.
Тень минувшего
О нашем брате сложено немало романтичных стихов и песен. В них журналист всегда в пути. То отправляется в дальнюю командировку, захватив с собой блокнот да острый карандаш, да пачку папирос, то готов трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете. Наверное, начало этой полуфольклорной линии положил Константин Симонов шутливой песенкой о лихих военных репортёрах, которые первыми врывались в города.
Да, пути газетчика неисповедимы: иногда он оказывается в зоне риска,