По осколкам памяти. Ксения Хиж

ревущей в трубку троюродной сестры, которую не видел сказать к слову вот уже лет двадцать. Разные они, никогда толком и не общались, только когда родители его и ее были живы. Но она как-то нашла его, позвонила и долго умоляла взять на работу ее единственного сына. Так он и познакомился с Борисом. Толком не проверял его, взял в морг по доброте душевной. Вот ведь как пить дать, а даже фамилии его сейчас не вспомнит. Не хорошо конечно, но ему не до кадровых вопросов младшего персонала, у него по пять операций в день. Голова другим забита.

      – Ну как знаешь. – Отозвался, наконец, он. – Приятно было поработать на одном этаже. В морге то я почти не бываю, так что теперь и не свидимся долго.

      – Ничего. Я буду к вам забегать.

      Они пожали друг другу руки и разошлись. Главный на осмотр к послеоперационному пациенту, а Борис счастливый и довольный на свиданку с Людкой.

      Глава 6

      Не сказать, чтобы я волновалась.

      Скорее сгорала от любопытства и чувства внутри некой неправильности. Что-то в этом во всем было фальшивое и меня это заметно напрягало.

      Женщина, сидящая возле моей кровати, снова сощурилась, жадно рассматривая меня глазами. Ее молчание затягивалось и всех, кто находился в палате, в том числе и меня, это уже порядком нервировало. На мгновение мне даже показалось, что сейчас она скажет, что не знает меня, совсем не узнает и я не ее дочь. И эта мысль отчего-то пришлась мне по душе.

      Я видела ее впервые. Кто эта незнакомая женщина?

      Неужели мой мозг мог настолько атрофироваться, что не всплыл даже маленький фрагмент в памяти.

      Не екнуло сердце.

      Не заслезились глаза.

      Эта женщина моя мама? Это она выносила и родила меня?

      Я мотнула головой. Ничего. Пустота. Быть может, мы с ней раньше не особо ладили?

      Но мои размышления, наконец, прервал её голос. Низкий, с хрипотцой. В глазах же так и не отражалось ни радости, ни счастья – они, цветом ровно как у меня! – застыли во льду непроницаемого холода.

      – Здравствуй, дочь.

      По палате пронесся облегченный вздох. Больше всех радовался Макар, меньше – Радислав Георгиевич. Я встретилась с ним испуганным взглядом и не глядя на женщину, прошептала:

      – Здравствуйте… мама.

      ***

      Машина рыкнула и остановилась. Женщина, точнее моя мама вышла с водителем и полицейским на улицу. Оживленно заговорила, активно жестикулируя. Все трое смотрели на просевшее в грязи колесо.

      Я повернула голову к окну по другую сторону. Длинная улица одноэтажных частных домов. Узкая. Дома напротив друг друга, разделяемые только этой однополосной дорогой – грязь вперемешку с гравием и снегом.

      Пошарпанные. Покосившиеся. Выцветшие. Полуразрушенные. Некоторые заброшенные уже много лет, судя по заколоченным ставням и окнам, по разбитым оградам и дворам.

      Я открыла дверь и медленно ступила на землю. Ледяной ветер морозит насквозь. Вечереет. Небо на глазах становится сине-фиолетовым. Снова идет снег.

      – Вот, Дарья, твой дом. – Макар кивнул на дом, сощурился, всматриваясь в мои глаза. – У.. Узнаешь?

      Я