Жители кампонга нередко становились свидетелями того, как братья и сестры, обидевшись друг на дружку, принимаются колотить посуду, как жены, стоя в дверях, во весь голос распекают мужей, как старики, сетуя на детей за малейшее неповиновение, громко сожалеют, что те родились на свет.
А вот дом Ли относился к тем, где царила тишина, но разнородная. Порой жесткая, она даже потрескивала, словно воздух обернулся льдом, а иногда тишина масляно сгущалась и будто оставляла на коже жирноватые пятна. Однако молчание, связанное с островом, не походило ни на какую другую тишину. Если не считать этого провала в памяти домочадцев, дела в семье шли хорошо. Ма и Па больше не ссорились из-за того, что Дядя не работает, Дядя не переживал из-за денег на знахаря, и даже Хиа не высмеивал А Бооня за то, что тот не выходит в море. Для Бооня тишина сделалась осязаемой, ношей, вес которой он ощущал на своих узких плечах.
Наконец однажды утром она стала невыносимой. А Боонь дождался, когда Па уйдет на рынок, а Хиа отправится за дом мыться – ведро воды Боонь сам притащил из колодца. Он слышал, как капли разбиваются о тело брата, как падают на землю, плеск воды успокаивал его, повторяясь снова и снова. Возможно, не следовало ему поднимать шум, раз уж все так благополучно забыли то происшествие. Однако из памяти А Бооня он никуда не делся – остров, огромный, непостижимый.
Поэтому, когда Хиа с мокрыми волосами, с обернутым вокруг бедер выцветшим розовым полотенцем, вернулся, Боонь тихонько спросил, не попадался ли им остров.
Хиа нахмурился.
– Молчи об этом, – сказал он, – беду накаркаешь. Па говорит, это злой дух работу портит.
– Значит, если я пообещаю Па не говорить про остров, он опять возьмет меня в море? – спросил А Боонь.
Насупленное выражение на лице Хиа превратилось в ухмылку. Он облизнул губы.
– Лещ, сам сообрази. Мы с Па каждое утро уже много лет выходим. Но остров появился, только когда мы взяли с собой тебя, – со значением проговорил Хиа.
– И чего?
– Злой дух к тебе липнет. И вообще на прошлой неделе Па сказал, что хорошим рыбаком тебе не стать.
Не успев сообразить, что делает, А Боонь бросился с кулаками на брата. Хиа с грохотом повалился на пол и ухватил Бооня за руки, изогнулся, уворачиваясь от ударов и ногтей.
Они уже много лет не дрались, а сейчас разница между ними существенно сократилась. Годы, проведенные за тасканием ведер из колодца и катанием тачки, придали мышцам А Бооня силы и упругости, хоть он и выглядел по-прежнему тщедушным. Сравнявшиеся в силах братья с диким шумом катались по полу, сбивали стулья и запутывались в полотенце, в которое прежде был завернут Хиа.
– Ай-ай-ай! Что это?! Ну-ка, прекратите!
Мальчики замерли, Ма воспользовалась моментом, ухватила каждого за ухо и разняла.
– Это Боонь начал! – пожаловался Хиа.
– Не ври, Ям, – не поверила Ма.
– Я никогда не вру! Мы просто болтали,