«Понятно, – подумал Роберт, – защитная реакция».
Ситуация еще больше усложнила изучение феномена. Тут впору было бы растерянно почесать макушку, но Роберт не из тех, кто просто так сдается.
– Извини, но цветок мне так или иначе нужен. Шип – тоже. Придется потерпеть.
Ее глаза застлали слезы. Астрид упрямо сжимала губы и неосознанно покачивала головой.
– Астрид, – Аманда с нажимом произнесла ее имя. – Делай как тебе велят.
И без того субтильное тело Астрид сделалось напруженным, навострившимся костлявыми плечами и напряженными пальцами. Она явно предпочла бы этого не делать, автоматически ответила, мгновенно став безэмоциональной и равнодушной:
– Да, тетушка.
Мучить бедняжку у Роберта не было совершенно никакого желания. С хладнокровием, которое обычно спасало его от чрезмерных переживаний, он, взяв со стола другой пинцет, примерился и резко дернул его на себя. После шип, оставшийся после первого раза отпал, и рядом вырос новый, который Роберт в итоге и взял в качестве образца. Теперь у него имелся лепесток, бутон и шип. Сорвав все это великолепие с кожи таким варварским способом, Роберт ощутил себя ужасным человеком, но еще ужаснее было то, с каким видом смотрела Аманда на Астрид.
Аманда сжимала ладони в кулаках – совсем как и ее нежная, робкая и безропотная племянница.
Глава третья
Астрид приходила в лабораторию несколько раз в неделю. Иногда с тетей, иногда – без. Честно говоря, Роберту было спокойнее, когда этой властной женщины не было рядом, иначе в противном случае он бы обзавелся седыми волосами, находясь под гнетом ее пристального, жесткого взгляда.
Подобные ей женщины просто не знали любви. Очерствелость, душевная заскорузлость не могут появиться у представителей прекрасного пола просто так, на все нужна причина. И тем не менее будучи истовым знатоком женщин, Роберт до сих пор не мог разгадать загадку Клаудии, своей бывшей жены. Стервозность очень легко перепутать с жестокостью, потому что у этих двух качеств имелась одна схожая черта – эгоизм. И надо понимать, что в первом случае эгоизм здоровый, обусловленный умением говорить «нет» и прочими факторами, присущими настоящим львицам, а во втором – основан на доставляющем удовольствие моральном садизме. И вот Клаудия как раз была где-то между. Вернее, была то между, то впадала в крайности, поэтому Роберт запомнил ее как очень «пограничного», сложного человека.
Когда они познакомились, Клаудия зацепила его своей бойкостью, стойкостью, склонностью к свободному, независимому поведению. К тому же, на тот момент они были очень молоды, а глаза на своего партнера, как правило, открываются только спустя какое-то время. Роберту понадобились годы, чтобы понять одно – ее амбиции вкупе с проявлениями этой «пограничности» способны погубить даже самые светлые чувства, которые Роберт был способен когда-либо испытывать. Как итог – его нагло