– Не переусердствуй. А то не поздоровится редакции.
Распрощавшись – особенно широкая улыбка досталась пани Гринфельд, – Мацкевич удалился. Ася потыкала ножиком в шницель. Укоризненно заметила:
– Вы оба играете с огнем. Ведете себя, как при царском режиме. Вот обвинят вас в большевизме, будете знать.
– Меня? После двух кубанских походов? Единственная польза от всей этой гнусности – я навеки получил индульгенцию. Чист аки агнец. Герой борьбы с большевиками. За ценности и ценные бумаги.
Ася, далеко не впервые, ощутила непонятную многим гордость. За него. Столько всего хлебнуть и не озлобиться. Другие словно озверели, а он…
– Анджей, давай еще по бокальчику? Между прочим, мама боится, что ты передумаешь возвращаться на курс.
– С чего бы? Осенью вернусь. Буду студентом вместе с Маней. Вечная юность – плохо?
– Великолепно. Вечная юность вечного оптимиста. Знаешь…
В этом месте Асю прервал на полуслове сипловатый, не очень приятный голос – такие бывают у незадачливых посетителей мест, о которых хорошим девушкам думать и знать не положено.
– Шановные пан и пани, вы позволите?
Сказано было по-русски, с претензией на польскость. От неожиданности Ася вздрогнула. Вгляделась. Рядом со столиком возвышалась фигура в хаки. Ася не сразу, но всё же сообразила – одного из тех пяти субъектов в невиданных, нездешних мундирах. Нечто чернявое с невоенными, вислыми, словно приклеенными усами. Анджей, оторопев, поставил на столик бокал.
– Не узнаете, штабс-капитан? – снова пророкотало по-русски, на сей раз без претензий. – Мир тесен, ваша Варшава тоже.
Анджей мучительно припоминал. И наконец ответил. Медленно, непривычным Асе голосом, словно выталкивая из горла застревавшие в нем слова.
– Отчего же? Прапорщик Шкляров.
«Рад вас видеть», «какая встреча», «присаживайтесь» – этого прапорщик Шкляров не дождался. Чуть помедлив, он без приглашения опустился на освободившийся после Мацкевича стул. Улыбнувшись Асе, сообщил:
– Ныне сотник. Сотник Шкляров, шановная пани.
Анджей не улыбнулся.
– Сотник – это поручик?
Бывший прапорщик, ныне сотник покачал указательным пальцем.
– Это при московском царе псевдоказачьи сотники были поручиками. Украинские сотники – капитаны. По-польски – майоры.
Ася поморщилась. Что за жаргон? «При московском царе». Стало быть, это не выдумки газетчиков, будто «украинцы» Петлюры играют в куклы времен Мазепы и Августа Сильного?
– Растете, – резюмировал Анджей.
На секунду, всего лишь на одну, голос сотника сделался ледяным.
– Кое-кого перерос, господин штабс-капитан.
Анджей не отреагировал. Ну и славно, подумала Ася, ощущая всё большее беспокойство.
Сотник не уходил. Что-то говорил, о чем-то спрашивал. Анджей отвечал по большей части односложно: «да», «нет», «хм». Тем не менее