Мама.
Затем Хиро посмотрел на человека рядом с ней, и все чувства радости и печали испарились, оставив лишь черное ничто.
Голос из детства, резкий, упрекающий. Поднятая рука и память о позорных слезах.
Отец.
Он сидел в кресле. В проклятом кресле, которое стало его домом, наложницей, приговором. Респиратор, тяжелый и уродливый, был сделан из резины и латуни и закреплен толстыми пряжками на затылке. Длинные седеющие волосы зачесаны назад и заплетены в косы воина.
Однако в кресле восседал совсем не воин, нет. Возможно, лишь оболочка того, кому только и осталось, что вспоминать о былом: о тех днях, когда гайдзинские винтокрылые машины, ротор-топтеры, еще не взорвали его корабль, сбросив тот с небес и оставив лежать скрюченным среди обломков на равнине в Морчебе.
Лицо мужчины покрывали шрамы. Левая рука высохла и была пристегнута ремнями. С помощью прикрепленного к железному креслу-трону громоздкого узла из труб и мехов худая грудь отца двигалась в размеренном ритме, как часовой механизм, как рука на плече у Хиро, как голос в голове Хиро.
– Лорд Орочи-сан, – сказал он. – Леди Шизука-сан. Вы оказали мне честь своим визитом.
– Великий даймё, – с мучительным хрипом ответил отец, каждая пауза сопровождалась металлическим скрежетом. – Благословение Господа Идзанаги… вашему дому.
Мать опустилась на колени, прижалась лбом к половицам.
– Великий даймё.
Хиро шагнул вперед, протягивая руку.
– Мама, не…
Отец бросил на него острый взгляд – возмущение пополам с ужасом.
И этот взор заставил Хиро остановиться, буквально схватил за штаны и рывком поставил на ноги. Заставил забыть о боли в ободранном колене, об ушибленных костяшках пальцев или ноющей спине.
Самурай не проявляет эмоций. Никогда. Нет боли. Нет страха.
Хиро прикрыл кулак рукой и поклонился.
– Леди Шизука-сан. Вы уже почтили своего даймё. Встаньте, пожалуйста.
По ее лицу он видел, как ей хотелось обнять его и осыпать поцелуями, как она делала, когда Хиро был ребенком. Но она подчинилась, опустив глаза долу и плотно сжав губы. Как и подобало.
Как положено.
– Для меня честь, что вы почтили меня своим присутствием во дворце Тигра, но к чему так себя утруждать? – сказал Хиро. – Путешествие из провинции Блэкстоун не могло быть легким, учитывая ваше… состояние.
– Не проблема, великий даймё. – Орочи махнул здоровой рукой, будто отгоняя назойливое насекомое. – До нас дошли новости, что ты обрек себя на самоубийство… после того, как убийца сёгуна будет уничтожен…
Хиро посмотрел на мать, но ее глаза все еще были опущены. Могли ли они прийти сюда, чтобы отговорить его? Убедить отойти в сторону и оставить все позади?
– Я… то есть мы… – Орочи судорожно вздохнул. – Мы хотели, чтобы ты знал…
Неужели?
– Ваши поступки наполняют нас гордостью… Наполняют меня гордостью.
Нет.
Хиро