– Тогда, простите меня, Сятей-гасира, – осторожно продолжил Кин. – Но зачем вы позвали меня сюда? Меня не особо волнует, жив мятежник или…
– Его палачом станешь ты. Кин-сан. – Кенсай сунул руку за пояс и достал уродливое устройство из трубок и насадок.
Даичи видел похожую штуку лишь однажды и был свидетелем того, какой урон она могла нанести доспехам о-ёрой и скрытому под ними мясу.
Железомёт.
– Вы хотите, чтобы я…
– Да, Кин-сан, – подтвердил Кенсай. – Я хочу, чтобы вы убили этого человека.
– Здесь?
– Сейчас.
Мальчик застыл, и дыхание у него в мехах застопорилось. Даичи подумал о дочери Каори – о ее огне и ярости, о прекрасных серо-стальных глазах, напоминающих его собственные. О шраме от ножа, пересекающем нежное лицо, – удар руки безумца, который ступил на этот путь много лет назад.
А теперь все закончится. Совсем скоро прозвучат звуки похоронного марша. Лязг и стон рвотных машин…
Кин уставился на железомёт в руке Кенсая.
– Я…
Губы Даичи растянулись в оскале, когда голос Кина дрогнул.
– Трус, – прошипел он. – И как ты набрался храбрости, чтобы прикончить Исао и остальных? Ты убивал их, стоя лицом к лицу, или нанес удар в спину? Идзанаги, будь я проклят, старый дурак! И почему я предположил, что ты способен поступить правильно? Тебе не хватает смелости даже взглянуть в лицо человеку, когда ты его убиваешь.
Кин посмотрел на него, стиснув кулаки.
– Ты ничего не знаешь о том, что правильно! – заявил он. – Как и Исао со своими псами.
– И поэтому ты приполз обратно к хозяевам? Из-за подозрительной активности небольшой горстки людей? Рассказал монстрам, где находится наша деревня? Где спят наши дети? Наши дети, Кин?
– Ваши дети – насильники и убийцы, Даичи. Свиньи, все до единого. – Кин наклонился, в его пристальном взоре возникло отражение старика. – А свиней отправляют на убой.
Даичи плюнул на него. Брызги черной слюны попали прямо в гладкую латунь, служившую юноше лицом. С яростным шипением Кин выхватил железомёт из руки Кенсая. Устройство издало тихий, задыхающийся вздох, когда он прицелился, направив ствол между глаз Даичи.
Старик уставился прямо в бездонную черноту дула.
И кивнул.
– Давай.
Кин нажал на курок.
Она не должна здесь находиться.
Аянэ поднималась по лестнице, бесшумно, медленно. Во чреве капитула пел целый хор машин, а мехабак у нее на груди исполнял арию внутри разума, и фальшивые ритмы переплетались друг с другом.
Она остановилась на уровне жилых помещений, прижавшись к стене. Провела пальцами по предплечьям, пытаясь вспомнить поцелуи ветра Йиши на голой плоти, как встали дыбом волоски у нее на затылке и как покалывало свежестью кожу. Но сейчас она почти ничего не чувствовала: она была снова заключена в блестящую землисто-коричневую